Созидая на краю рая - [69]

… Тут же обрываю мысль, не давая ей дойти до логического конца. Эдвард и сочувствие — вещи несовместимые.

— Прости меня, — едва произнося слова, шепчу я, и в попытке предотвратить слёзы, откидываю голову на спинку переднего сиденья. Сдавленный вздох снова вырывается из моей груди.

— За что простить? — похоже, я ввела его в заблуждение. Не знаю, хорошо это или плохо.

— Я не в состоянии всё время проводить с охраной. Пожалуйста, позволь мне, хоть на пару часов отлучаться!

— Куда тебе отлучаться? К знакомым? — его недовольный тон заставляет меня почувствовать себя неблагодарной дрянью.

— Пожалуйста! — поворачиваюсь к нему всем корпусом и долго смотрю в изумрудные глаза. Они сияют, переливаются и изучают меня. Не доверяют, не верят — не хотят верить!

— Ты недооцениваешь Аро, — на этот раз первым прерывая «гляделки», хмыкает он. Но в то же время, в его голосе сталь и решительность. Не знала, что стою такого внимания, может быть, я сомневаюсь, и для Каллена я значу нечто большее, чем просто «любовница»?

— Что он может? Убить меня? — вопрос риторический и глупый. Зря я его задала.

— Убивать не будет, — отрицает в ответ мужчина, пожимая плечами. — Он будет насиловать тебя день ото дня, без перерыва. Думаю, лучше бы было, если бы он убивал жертв, не так ли?

— Насиловать? — прерывисто выдыхаю, от возможной перспективы. Вздрагиваю, и чувствую, как воздух в лёгких испаряется.

— Поверь мне, Белла, со мной тебе будет лучше, — его голос серьёзнее, чем когда-либо, поза напряжённее, а глаза внимательнее. Он, будто сидит на настоящих иглах, а не на кожаных сидениях автомобиля. — Если не наделаешь глупостей, конечно…

— Что сделала Ален? — задаю старый вопрос, надеясь услышать ответ хотя бы теперь.

— Она ослушалась меня, — руки мужчины сжимают руль, отчего его дыхание становится прерывистым, а лицо хмурится. И он, и я вспоминаем про ожог, полученный им, когда он схватился за раскалённую сковородку.

— Ослушалась, в смысле нарушила правила? — смотрю то на него, то на его руку, думая сразу обо всём. Все мысли, как в калейдоскопе — выделить что-то цельное и отдельное не выходит.

— Тебе какое дело? — он гневно смотрит на меня, теряя терпение. Не хочу рушить этот призрачный диалог между нами, похожий на нормальную беседу, и только поэтому на ненадолго замолкаю.

В тишине мы молча смотрим каждый в своё окно, размышляя о сказанном.

— И всё же? — любопытство зашкаливает, и я не успеваю остановить слова, прежде чем вопрос срывается с губ.

— Её ошибка самая что ни на есть непростительная Глупая. Лучше бы она попыталась убить меня, чем вытворила это, — сообщает он, также как и я откидываясь на спинку сиденья.

— А если бы… я пыталась? — снова непрошенное вопросительное предложение, от которого я вздрагиваю. Как он на это отреагирует? Вдруг подумает, что покушаюсь на него?

— Ты бы не дошла до того, не хватит смелости… — он смеётся, глядя на меня. А я облегчённо выдыхаю, он не принял это никак иначе, как шутку, хотя в дебрях моего сознания подобный исход считался счастливым. Жаль, в реальности всё не так радужно.

— Сомневаешься в себе или во мне? — неправильно растолковывая моё молчание, спрашивает он. По-прежнему смеётся, но уже более вызывающе, надменно.

— Я не…

— А мы проверим, — прерывая меня и не давая ничего добавить, он резко выворачивает руль, и мой дом растворяется за тонированными окнами. Всё происходит так быстро, что я не успеваю понять, в чём дело. Буквально за пять минут мы пересекаем городскую черту, и оказываемся на трассе. Он едет со скоростью 160 километров в час, пока я, вжавшись в кресло, соображаю что к чему.

Наконец до меня доходит.

— Эдвард, я не хочу проверять! — голос снова подводит — слишком испуганный.

— Уже поздно, Белла, мы почти приехали, — сворачивая с трассы, упрямо говорит он.

— Пожалуйста, я пошутила! — почти молю его, когда машина замирает на обочине.

— Выходи, — вместо ответа командует он и сам покидает салон автомобиля. Мне ничего не остаётся, как послушаться и последовать его примеру.

— Шутки шутками, Белла, а в реальности всё иначе, — слышу его слова, словно через вату. Ноги перестают держать и подгибаются, колени дрожат, и внутри всё тоже заходится от дрожи. Мне страшно. Что он от меня хочет?

— Держи! — он рявкает, и перед моим лицом появляется что-то металлическое, тяжёлое и серебристое. Беру предмет в руки, не сразу понимая, что это револьвер.

— Зачем? — в ужасе отшатываюсь от прежнего места, где стояла, непонимающе глядя на Эдварда. Он, ухмыляясь, идёт по песчаной дорожке вдоль асфальтированной дороги. Проходит около пяти метров и замирает, разворачиваясь.

— Попади! — доносится до меня его баритон с долями смеха. — Попробуй!

Он стоит около густой травы. Бледные пальцы дотягиваются до пуговиц и расстёгивают рубашку на груди, оголяя торс и грудную клетку. Чтобы мне было легче попасть.

Он что, серьёзно предлагает убить его?

Мне?

Вот так вот просто, ни за что и никак?

Нет, такого не может быть. Это умысел, вымысел — что угодно, но только не правда. Нет!

— Я даю тебе три секунды, после чего стреляю сам, — только теперь замечаю, что ладонь в бинтах — та что с ожогом — сжимает второй такой же револьвер, какой выдан мне. У нас дуэль?