Созидая на краю рая - [57]

— Чей корабль затонул?

— Аро. — недовольно хмурясь, отвечает он.

— А ты причем?

— Какое тебе дело? — рявкает мужчина и я замолкаю. Такое ощущение, что до раскрытия этой тайны мне ещё очень далеко.

Решаю вернуться в первоначальному разговору. О чем мы там рассуждали?

Ах да, обо мне…

Изумлённо изгибаю бровь, не понимая, зачем подобные импровизации. Почему я вообще должна быть ввязана в это представление? Телохранитель, прием, Аро?..

— Что будет, если он захочет, чтобы я была с ним? — не упоминаю имени, чтобы лишний раз не тревожить собственную душу. Эдвард и так прекрасно понимает, о ком мы говорим.

— Не захочет, — отмахивается тот, лениво откидывая руку на кожаную спинку дивана. — Аро нечасто спит с женщинами.

— Он что…? — у меня нет слов. Дыхание сбилось, а голова идёт кругом. Теперь ещё и это прибавилось на моё и без того несчастное восприятие действительности.

— Да, — Эдвард переводит на меня лукавый взгляд и поднимается с дивана. — У него нетрадиционная ориентация.

Рассеяно киваю и начинаю разглядывать деревянный балдахин с напускной внимательностью, как вдруг слышу сдавленный стон. Он принадлежит Каллену.

— Что такое? — напрягаюсь, привставая на локте. Вижу его снова опустившимся на диван, его лицо нахмурено, а глаза прикрыты.

— Спина затекла, — недовольно сообщает он, передёргивая плечами в разные стороны.

Сначала злорадствую, но потом понимаю, что вот он — мой способ реабилитироваться за сегодняшнее непослушание.

— Я могу помочь?

— Чем ты поможешь? — раздражённо спрашивает он, открывая глаза.

— Я умею делать массаж… — отзываюсь неловко, не до конца уверенная, что он мне позволит. Но ведь в правилах не было подобного пункта. Следовательно, почему я не могу просто предложить свою помощь?

— Проверим. Иди сюда, — давая согласия и маня меня рукой, зовёт он.

— Может быть, тебе будет удобнее на кровати? — оглядываю сначала его, а потом красные простыни. Честно выдерживаю внимательный зелёный взгляд мужчины. Его глаза пылают скрываемой страстью и недоверием. Одно другому не мешает, но ко второму раунду я пока не готова. Мне нужно время, чтобы прийти в себя.

Я уже говорила, что Каллен отличается среди моих любовников — их было всего двое — необычайной жесткостью и грубостью?

И всё же Эдвард добирается до кровати, шипя сквозь зубы, видимо, от боли. Он грузно опрокидывается на красное ложе, и я, покидая своё место слева, перемещаюсь к нему на нижнюю часть спины, садясь сверху.

— Что ты задумала?

— Ничего страшного, я же говорила, что хочу помочь, — пожимаю плечами, поправляю простынь. Я завернута в неё, словно древний римлянин в тогу, и приступаю к давно забытому занятию, которое мне когда-то так нравилось.

У меня были стеллажи эфирных масел, сотни клиентов и любимое занятие. Я собиралась стать массажисткой, раз уж не удалось окончить биологический факультет после школы, но мои планы рухнули, когда родился Тони. Пришлось завязывать с массажем, который приносил слишком мало прибыли для меня — на руках с двух месячным ребенком — и переходить на более высокооплачиваемую работу. Так я стала продавцом в детском магазине.

Мне предоставлялась скидка на детские товары, а также было свободное время для ребёнка.

Тогда я, кстати, и нашла Жизель, которая согласилась взять Энтони к себе, если я скончаюсь при родах.

Она была обычной покупательницей, которая души не чаяла в своих внуках. Они пришли тогда втроём: она, Рози и Тим — её внуки. Скупили несколько полок с игрушками.

Уже на кассе я обратила внимание на стареющую женщину, которая так любила детей. Она их просто обожала. И речь шла не только о собственных внуках, но и обо всех других крошках.

Жизель, как позже оказалось, являлась учредителем детского фонда «Дорога добра», который спонсировал лечение детей с раковыми заболеваниями. Она была отличной женщиной, прекрасной бабушкой и замечательным человеком, способным на сострадание и благотворительность.

Она являлась для меня воплощением добра.

Именно поэтому я выбрала её — мы познакомились, когда я потеряла ключи, и она смогла помочь мне с оплатой услуг мастера.

Далее последовали пару чашек кофе, немного дружеских бесед, и она прониклась ко мне доверием, а я к ней — уважением. Узнала, что её дочка давно замужем, что несчастна в браке, и что теперь внуки полностью на ней….

Жизель умерла через полгода после рождения Энтони. Неисповедимы пути господни — она скончалась от рака груди.

Вот несправедливая жизнь!

Всё ещё пребывая в своих мыслях, продолжаю разминать кожу Эдварда, совершая незамысловатые, но такие необходимые для него движения. Всегда, когда я занимаюсь массажем, то мои пальцы обретают собственную волю. Они до сих пор помнят, как сделать так, чтобы боль прошла, и на смену ей явилась лёгкость.

— Легче? — спрашиваю, наклоняясь к уху Эдварда.

— Да. Где ты этому научилась? — в его голосе сладостная облегчённость. Похоже, у меня действительно неплохо получается.

— Я хотела стать массажисткой, — пожимая плечами, отвечаю я.

— Почему не стала?

— Не сложилось… — прикусываю губу и перевожу взгляд на свои руки. Сначала не понимаю, что происходит, а потом замечаю, что привлекло моё внимание, вглядываясь в короткие широкие следы на спине Каллена. Их несколько: три или четыре. Это только те, что попали в поле моего зрения.