От смерти не уйти… - [6]

— Что же все это такое? — думал я, в бессилии лежа на кровати, глядя в потолок. — Почему? Зачем? Кому это нужно?

«Главному» — странная фраза мелькнула у меня в голове, заставив сесть на кровати. Главному! Точно! Кто-то же должен был привести сюда всех и отдавать им приказы…

Я улыбнулся и начал осматривать полутемный зал. С рассветом здесь вновь поднялась обычная суматоха. Принесли новых раненых, хотя я не мог припомнить, что слышал будто ночью шли бои. Из палатки для врачей вылезли санитарки и вновь принялись за свою работу, совершая один обход за другим, с приветливыми и улыбающимися лицами скользя меж кроватей. Но теперь я знал, что все это лишь видимость и правда была скрыта довольно глубоко…

Свесившись с кровати, я посмотрел, что же можно найти под ней. И к своему удивлению я там отыскал свой пояс с прикрепленными к нему кинжалами. Пистолета рядом не оказалось и сколько я не шарил во мраке так и не нашел больше ничего стоящего. Я медленно сел, расправил халат, спрятав в рукавах по кинжалу, и отправился на поиски главного, кем бы он ни был.

В моем распаленном мозгу, словно выплывая из глубин неизвестности и уходя вновь обратно, мелькало — «главный врач». Главный врач! Вот оно! Я огляделся в поисках его. Оборотни, притихнув, настороженно смотрели на меня, но ничего не предпринимали, не догадываясь еще о том, что же я задумал. Мне было не до них. Пусть смотрят. Сейчас меня волновало совсем другое — месть!

И тут я заметил Его. Он стоял в распахнутых настежь дверях и, заложив руки за спину, смотрел куда-то вдаль. Это был статный широкоплечий мужчина в белом, не испачканном кровью и пылью халате, а на голове у него был большой накрахмаленный колпак.

Осторожно я приблизился к нему и, слыша за спиной испуганный рев, рвущийся из сотен звериных глоток, всадил со всей силы кинжалы ему под лопатки, насадив безжалостно на острые лезвия… и отшатнулся. Белое одеяние главного врача в единый миг превратилось в черное. Отовсюду потянуло смертью и тленом. Я обернулся назад. Здание церкви превратилось в руины. Стены покрылись толстым слоем земли и грязи, стекла были выбиты и лишь их остатки, словно стеклянные зубы скалились в пустоту. В потолке образовались огромные дыры, сквозь которые осторожно лился солнечный свет. Алтарь покосился, раскололся, и огромный крест валялся сломанный на грязном полу среди вывернутых и расколотых плит. На всем лежала печать запустения и древности.

В зале, где из земли на полу лезли к свету ядовито-зеленые травы и растения, на проржавевших железных и разломанных в щепы деревянных кроватях, покрытых оранжевым мхом, лежали серые высохшие от времени скелеты, изуродованные, скрюченные, сломанные, словно брошенные бродячим цирком много веков назад куколки. И черными провалами глазниц они смотрели на меня, злобно скаля сгнившие зубы в последнем оскале.

Я был поражен всем увиденным и в шоке взглянул на все так же стоявшего в дверях главного врача. Или нет… не врача. Медленно отступая от таинственной фигуры, окруженной аурой древнего зла, я спустился по изломанным ступеням в зал. Под ногой тихо звякнул чей-то браслет, громко хрустнула сухая кость. Но я словно не заметил этого и продолжал пятиться, не отрывая взгляда от неподвижной фигуры в дверях.

Вдруг резкая непереносимая боль пронеслась по моему измученному телу не оставив без своего внимания ни один его уголок, ни одну маленькую клеточку. Я громко и страшно закричал — боль терзала меня, я упал на колени, из глаз брызнули слезы, смешанные с кровью. Руки и ноги свело жуткой дрожью. Я чувствовал как мои органы высыхают, превращаясь в мгновения в пыль, чувствовал как останавливает свой бег теплая кровь, как она густеет и превращается в песок, как медленно, размеренно моя плоть, отмирая, срывается с костей и, не достигая пола, превращается в куски гниющего мяса.

Жгучая боль волна за волной атакует меня, и вот ее последний удар и тело мое — лишь мертвый прах у моих колен. Прах, что гонит легкий ветер по холодным треснутым плитам старой разрушенной церкви. И лишь беспомощный выбеленный скелет все еще стоит на коленях.

… Я должен был быть давно уже умереть, но продолжал жить. Боль отступила, исчезла в пустоте, но я ощущал себя. Я жил, и не знал почему…

И последним, что еще жило в моем теле — глазами в черных орбитах глазниц — я продолжал видеть происходящее. Это было жутко. Тихий шорох заставил меня взглянуть вперед. Черная фигура, высившаяся в проходе, медленно повернулась лицом ко мне и я (вернее то, что от меня осталось) удивленно отшатнулся, едва не рассыпавшись костями в грязи. Прямо передо мной стоял в черной рясе с капюшоном, скрывающим в своих недрах выбеленный ухмыляющийся череп, огромный скелет. Он сжимал в руке кривую покрытую пылью и паутиной ржавую косу. А в левой … в левой он сжимал еще живое, ритмично бьющееся сердце. И не знаю почему, но я понял, что это мое сердце — моя жизнь и душа. И теперь все это было в его власти. Ибо передо мной возвышалась сама смерть…

И я взглянул в ее пустые глаза, и страх ушел, лишь чернота все быстрее наплывала на меня.

— От смерти не уйти, — услышал я скрипучий страшный голос. И увидел, как сжалась безжалостная костлявая рука и смяла живую плоть, и брызнула кровь, стекая на пол. И окинув взглядом зал мертвецов, я упал. Лишь бренные останки с тихим треском рухнули вниз, рассыпавшись черным песком…