Во вторник на мосту - [8]

Облегченно улыбнувшись, я иду навстречу мужчине, подобрав юбку. Теперь он не убежит, я успела.

Эдвард замечает меня не сразу — только когда подхожу достаточно близко, чтобы был слышен стук каблуков.

Оборачивается, но перил не отпускает. Зеленые глаза снова на мне. И почему-то кажется, что мои…

— Привет, — улыбаюсь я, не стараясь скрыть того, что рада его видеть.

Он кивает, пытаясь, похоже, выдавить улыбку в ответ.

Недавно был дождь, а потому закономерно, что на мосту и дороге перед ним видны лужи. Но то, что волосы Эдварда и его пальто, блестящее от маленьких капелек, тоже вымокли, изумляет. Мужчина, как и я в прошлый раз, стоял здесь три часа? Он три часа ждал меня?..

— У тебя нет зонтика? — спрашиваю я, перебрасывая на другое плечо сумку, в которой ношу свой. Ещё с утра посмотрела прогноз погоды и подготовилась. По вторникам у меня всегда все под контролем.

— Нет, — голос Эдварда немного тише, чем я помню. Да и сам он сегодня выглядит не лучшим образом. Каким-то… изможденным. И даже румянец не исправляет положение.

Я подхожу к Коршуну ближе, и он немного хмурится. Я обнимаю его за талию, привлекая к себе, и тянусь к губам за долгожданным поцелуем. Встречи раз в неделю и есть тот смысл, что имеется в моей жизни. Я живу от вторника до вторника. И каждое утро, наблюдая за тем, как Эдвард уходит, мечтаю снова увидеть его через несколько дней…

Ответ получаю, но гораздо слабее, чем прежде. В этот момент мой черед насторожиться.

— Ты замерз? — сочувствующе спрашиваю, притронувшись к мокрой ткани.

— Нет, — очередное отрицание. И очередное, не самое умелое, притворство.

— Эдвард, — второй раз зову я и миную его одежду, стремясь к лицу. В ту секунду, когда притрагиваюсь к коже, его ладонь дергается с перил, дабы меня остановить. Но поздно.

— У тебя жар? — спрашиваю я скорее сама у себя, когда снова прикасаюсь к его щеке. Тепло, исходящее от неё, вовсе недвусмысленно.

— Белла, — он отстраняется от меня, брезгливо поморщившись. Теперь я нахожу объяснения и странному румянцу, и погаснувшим зеленым глазам. Ещё бы.

— Пойдем, — перехватываю его руку прежде, чем он успевает спрятать её в карман. Прошу идти следом. Прошу сегодня без упрямств.

— Куда?

— Домой, пойдем домой, — я мягко тяну его в свою сторону, заставляя оставить мост в покое. Переступаю лужу, хотя то, испачкается юбка или нет, для меня давно стало второстепенным вопросом. Сейчас все мысли занимает Эдвард.

Ситуация двухнедельной давности повторяется с точностью до 99,9 процентов. Те же фонари, те же скамейки с аккуратными мусорниками, те же лужайки, уже, впрочем, утратившие свой ярко-зеленый цвет, и та же атмосфера, приправленная, может быть, лишь запахом дождя. Однако в этот раз я иду впереди, взяв мужчину под руку, а он, не упираясь, следует за мной. К той же парковке. Через те же идеально ровные, засыпанные гравием дорожки.

Перед черным «BMW» мы останавливаемся. Эдвард скорбно усмехается, глядя на мое замешательство.

— Что? — устало спрашивает он.

— Ты доверишь мне машину? — нерешительно интересуюсь я.

— Машину? Ты умеешь водить?

— Я получила права в прошлом году.

Мгновенье, может, немного дольше он колеблется. Но потом, качнув головой, достает из кармана ключи, вручая мне. Похлопывает по крепко сжавшим кольцо брелока пальцам.

— Не попади в аварию, пожалуйста, — наставляет, занимая переднее сиденье. От резких движений у него болит голова, если судить по морщинкам, появляющимся в уголках глаз в этот момент. В отличие от меня, мужчина не пристегивается. А я не настаиваю.

Осторожно выезжаю с парковки, стараясь помнить о том, что если разобью эту машину, вряд ли рассчитаюсь с Эдвардом. Последним, что я водила, был «Форд фокус» 98-го года выпуска. Куда уж нам до новеньких «BMW»…

Впрочем, светофоры сегодня на нашей стороне. Как и водители, уступающие почему-то мне дорогу. Они явно сговорились, и их сговор мне до жути как на руку.

И пусть мы подъезжаем к моему дому не за пятнадцать минут, а за двадцать пять, но без единой потери, что очень немаловажно. На каблуках, к слову, я тоже водила впервые.

В прихожей мои опасения подтверждаются — пальто Коршуна и в самом деле вымокло до нитки. Как он простоял в нем в такой ветер столько времени? Ещё и с температурой?

Повесив одежду на батарею, я возвращаюсь в спальню к Эдварду, устроившемуся на подушках кровати, и предлагаю ему переодеться:

— Ты быстрее согреешься.

Он загадочно улыбается, а потом, несмотря на головную боль, одним ловким и резким движением притягивает меня к себе. Поцелуи, набирающие силу, говорят лишь об одном.

— Я знаю, как быстрее согреться…

— Нет, — упираюсь обеими ладонями ему в грудь, стараясь оттолкнуть. Удается лишь с третьей попытки, — так не пойдет.

Эдвард отпускает меня с недовольством и едва ли не обидой, как ребенок. Запрокидывает голову на подушки, закрывает глаза. Вся его поза, все напряженное молчание играют против меня. Бабушка была права, когда говорила, что мужчины становятся детьми, когда болеют. Я вижу наглядное тому подтверждение.

— У тебя есть аллергия на лекарства?

Он не отвечает мне. «Молчанка» продолжается.

— Эдвард, у тебя есть аллергия на что-нибудь из лекарств?