Три года, тринадцать часов и пятьдесят девять минут - [5]

Вой… вой? Скуление? Похоже на скуление, смешанное с воем. Да. И немного лая. Совсем немного, но есть.

Вот оно! Питомник «Шелковистая роза». Собачий питомник.

Я взял там Голливуда в прошлое двадцать второе января, чтобы подарить тебе. И ты сама не раз ходила туда за кормом, ошейником и новым — пятым по счету из сгрызенных — поводком.

Значит, направление изначально верное. Только чуть левее. Я прислушиваюсь и делаю первый шаг.

Снова прислушиваюсь и поворачиваю направо. Еще два влево, вот так. И вперед. Вот теперь вперед.

Помнишь, как ночами мы молили Вудди замолчать и не выть на полную луну и снежное месиво под домом, Белла? А как он нахально продолжал, вынуждая нас закопаться под подушки и пытаться уснуть под радостные повизгивания?

Так вот ты представить себе не можешь, как я рад, что эта особенность твоего питомца врожденная. Что все его собратья с таким же воодушевлением поддерживают древние традиции предков.

Я иду на собачий лай-визг-вой, опираясь на ветки и обходя слишком сильно заметенные места, опасаясь падений. Не пускаю в голову лишних мыслей и фантазий, боясь упустить спасительный звук. Перспектива замерзнуть в этом лесу не впечатляет… тем более при условии, что я помню историю твоего деда — причину твоих кошмаров. И сам сон, поведанный еще в Америке.

Лай становится громче — я все ближе. Время не особо поджимает, у меня еще почти час до Рождества, а значит, возможно, успею купить тебе те пирожные, что посоветовал таксист. Или наоборот, не теряя времени, побегу к дому как можно скорее — я ужасно, ужасно соскучился, Беллз.

Ты откроешь мне и завизжишь от радости, как умеешь. А Голливуд вылижет меня с головы до ног, согрев от промерзлой улицы. И дрова в камине будут уютно и по-домашнему потрескивать, и огонь…

МАТЬ МОЮ! ЧТО ЗА?..

— Большой сырный, пожалуйста.

— Лучше карамельный, — советую из-за спины, дружелюбно улыбнувшись.

Она оборачивается. Изогнув бровь, прищурившись, оглядывает меня.

— С чего бы?

— Он слаще, — пожимаю плечами, — к тому же вкуснее.

— У вас предубеждение к сыру? — она так мило хмурится. Хмурится на грани с улыбкой. Не может понять, из-за чего я с ней заговорил. Потом, свидания через три, признается, что никогда не верила, что может быть привлекательной.

— Вы сравните как-нибудь, — подмигиваю, кивая ей на продавца, уже подающего заказ, — не оторветесь потом.

Она фыркает, но смущенно. Я замечаю, что краснеет. Забирает свою коробку, забирает свой спрайт — обязательно из холодильника — и уходит вперед по коридору. Из-за своей бордовой кофточки и черных джинсов достаточно быстро сливается с толпой. Я не успеваю уследить.

Однако попкорн, как и повелось, беру карамельный. И колу.

До начала сеанса остается меньше пяти минут, так что в зал самое время поторопиться. Я отвечаю на звонок, придерживая и коробку, и напиток одной рукой при недюжинных усилиях пальцев, и прошу Майкла мне перезвонить. Брат наверняка намерен позвать в караоке. А после тех галлонов спиртного, что там предлагается, как и в прошлый раз, устроить «веселый» вечер. Для него.

А у меня сегодня другие планы.

— Извините, — бормочу, когда ненароком задеваю чужую сумку. Она удерживается на подлокотнике кресла, но с трудом и только благодаря своей владелице. Когда занимаю свое место и оборачиваюсь к ней, желая еще раз продемонстрировать раскаяние, вместо заготовленных слов глупо улыбаюсь:

— Вы?

Любительница сырного попкорна краснеет больше прежнего. Ей очень идет, она красиво краснеет. Но смущение, конечно, не то, чего бы мне хотелось.

— Вы? — тихонько отзывается, на миг забывая и о сумке, и попкорне, и вообще о кинотеатре.

— Эдвард, — представляюсь, с радостью, краем глаза перепроверив и заметив, что место на билете правильное. Мы сидим рядом.

— Эдвард Карамельный, — фыркает она. Чуть-чуть расслабляется.

— А вы, стало быть, Мисс Сыр?

— Белла Сыр, — улыбается мне, переборов робость. И покрепче прижимает к себе свою красную коробку с эмблемой кинотеатра сбоку и воздушной кукурузой внутри.

— Приятно познакомится, Белла.

Чуть щурится. Легонько — я вижу это в первый раз — прикусывает губу.

— Мне тоже.

Гаснет свет. Медленно, светильник за светильником, зал погружается во тьму. Вокруг слышны шорохи вскрываемых упаковок с чипсами, шипение газировки и то, как дети роняют звонкую цветную череду M&M на пол.

— Я же говорил, что у вас будет повод сравнить вкус, — заговорщицки шепчу девушке, придвигая свой попкорн ближе к ней, устраивая как раз между нами.

Она хмыкает. Я не вижу лица в темноте, но могу догадываться, что опять улыбается. Пусть и краешком губ.

— А у вас — повод полюбить сыр, — и тоже выдвигает попкорн на середину. Теперь наши коробки стоят рядом. Бок о бок.

Начинает играть музыка — на темном экране. А потом, резко вспыхнув, появляется картинка бегущей по снегу женщины, летящей к затерянному где-то в полях дому. Она бежит, не обращая внимания ни на что. Она бежит под эту чарующую, непонятную музыку… и благодаря свечению снега я вижу лицо Беллы.

…Я хотел посмотреть этот фильм. Я прочитал рецензию, просмотрел трейлер и, наверное, шел в кино не просто для того, чтобы скоротать субботний вечер.