Три года, тринадцать часов и пятьдесят девять минут - [7]
— Дороги же закрыты, — шепчешь ты, приказывая псу сидеть и прижимая мою ладонь к себе в попытке согреть, — я слышала, самолеты не летают… «снегоапокалипсис»!
— Британцы любят преувеличивать.
Ты смеешься со мной. У тебя на щеках слезы, но ты смеешься. На мгновенье отрываешься от меня, чтобы закрыть дверь, а потом возвращаешься. Пробегаешь пальцами по волосам.
— Ты весь мокрый.
— Снежинки, — тихо раскаиваюсь я, — все претензии к ним.
Ты глубоко вздыхаешь, качая мне головой. Снисходительно, но с недовольством. И встаешь, готовая к решительным действиям.
— Тебе нужно переодеться.
Я ухмыляюсь. Так, как тебе не нравится, хитро. И хватаю за руку, притягивая обратно к себе. Устраивая как раз промежду коленей, чтобы не заморозить ненароком объятьями — на твоей коже и так уже мурашки, — но в то же время почувствовать рядом. Ты представить себе не можешь, малыш, насколько я соскучился. Весь путь из леса — тот километр, после ямы — я думал только о тебе. О том, какая же ты у меня красивая…
— Сначала мне нужно кое-что сказать, — заприметив то, что твои большие дедушкины часы передвигают свои стрелки ближе к полночи, готовясь через пару секунд начать бить, достаю из кармана бархатную синюю коробочку.
Ты сначала не замечаешь. Хмуришься, пытаясь оттолкнуть меня и настоять на своем.
Но потом, когда смотришь ниже… ахаешь. И затаиваешь дыхание, глядя на меня большими-большими глазами, полными неверия.
— Эдвард…
Я знаю свое имя, солнышко. И знаю твое. Смысл не в том, чтобы произносить их по очереди.
— Ты зачем?.. — морщишься, когда видишь, что я делаю. — Ну подожди, это же…
Я становлюсь на одно колено. Я, наплевав на ногу, протягиваю тебе кольцо. И, взяв за свободную руку — ту самую, которую первую подала мне, — начинаю говорить:
— Изабелла Свон, я ждал три года, тринадцать часов и пятьдесят девять минут, чтобы сказать тебе это. Больше всего на свете, всей душой, сердцем и телом я желаю жениться на тебе и сделать тебя настолько счастливой, насколько возможно. Я люблю тебя, твою улыбку, твой румянец и все, что ты готовишь. Я люблю твои пальчики, твои губы, твои волосы… я люблю тебя всю больше всего на свете. Я обещал тебе, что прошлое Рождество было последним, что мы провели не вместе, и поэтому приехал. Я не могу, не хочу и не стану никогда больше — даже если каждый раз буду идти пешком до твоего дома через сугробы — праздновать его врозь. Ты, моя девочка, исполнишь мое самое сокровенное желание, если согласишься. Если возьмешь это кольцо и примешь мое предложение.
Ты часто дышишь, твои губы дрожат. Ты крепко-крепко держишь мою ладонь пальцами, не желая отпускать ее. На твоем лице удивление, признательность, радость и широкая-широкая, не глядя на слезы, улыбка. Ты всхлипываешь и смеешься. Ты смотришь на меня с таким восторгом, что вдохновляешь говорить дальше. Не даешь сократить эти слова или забыть что-то важное. Ты не перебиваешь, ты сосредоточена и внимательна.
Ты любишь меня.
— Изабелла Свон, — открываю коробочку, демонстрируя тебе тоненькое золотое колечко, изрезанное, как тебе однажды и хотелось, причудливой вязью из крохотных алмазов, — я буду с тобой в горе и радости, болезни и здравии, солнце и снеге, в Англии и Америке.
Глубоко, но быстро вздыхаю:
— Ты выйдешь за меня замуж?
Дрожащими пальцами ты забираешь у меня колечко. Киваешь, одновременно срывающимся голосом говоря: «Да». Сначала тихо, а потом все громче и громче. Почти кричишь.
— ДА!
И твой ответ, которого я так ждал, совпадает с боем часов. Идеально.
Ты лежишь на моей груди, лениво рисуя пальчиками невидимые узоры на моей шее. На небольшой кровати с металлической спинкой, высоким матрасом, ворохом подушек и очень, очень теплым покрывалом, которое согревает даже в обнаженном виде, ты спокойно, тихо дышишь. С улыбкой наблюдаешь за тем, как Вудди возится на своей подстилке, устраиваясь рядом с теплым камином и горящей под гирляндами елкой, вместившей под себя все наши подарки друг другу, которые будут вскрыты завтра, с самого утра — чудеснейшего за последние годы. Ты смотришь, как он опускает морду на лапы, с упоением глядя на горящие поленья. В его черных глазах отражаются их оранжевые отблески. И тепло, которое он излучает своей искренней радостью, сравнимо только с твоим. Только твое не превосходит.
— Я не знала, что ты камикадзе, — задумчиво сообщаешь, заглядывая мне в глаза.
Я интересуюсь, откуда такое сравнение. Со смехом, конечно же. Чуть поворачиваюсь под одеялом, прижимаясь к твоей талии. Ногами притягиваю тебя ближе.
— Ночью, в метель, по лесу… ты же мог заблудиться!
На какую-то секунду ты веришь тому, что говоришь. Пугаешься. Покрепче обнимаешь меня, напрягаясь. Руки уже не рисуют на мне, они меня гладят. В попытке защитить.
— Но я же пришел, — успокаивающе сообщаю тебе, чмокнув в макушку, — уже как три часа здесь, а ты все переживаешь.
— Чудом без обморожения, — недовольно произносишь, указывая на мою одежду, сохнущую на батареях, — да еще и с ногой…
— Я просто не заметил той ямы.
Ты тяжело вздыхаешь.
— А их много в лесу. Особенно если по той тропинке…
— Мне сказали, так быстрее.
Сочельник, восемь часов вечера, загородная трасса, страшная пурга и собачий холод. Эдвард Каллен лениво смотрит на снежные пейзажи за окном, раздумывая над тем, как оттянуть возвращение домой еще хотя бы на час… что случится, если на забытом Богом елочном базаре он захочет приобрести колючую зеленую красавицу?
Отец рассказывает любимой дочери сказку, разрисовывая поленья в камине легкими движениями рубинового перстня. На мост над автотрассой уверенно взбирается молодая темноволосая женщина, твердо решившая свести счеты с жизнью. Отчаявшийся вампир с сапфировыми глазами пытается ухватить свой последний шанс выжить и спешит на зов Богини. У них у всех одна судьба. Жизнь каждого из них стоит три капли крови.
Для каждого из них молчание — это приговор. Нож, пущенный в спину верной супругой, заставил Эдварда окружить своего самого дорогого человека маниакальной заботой. Невзначай брошенное обещание никогда не возвращаться домой, привело Беллу в логово маньяка. Любовь Джерома к матери обернулась трагедией… Смогут ли эти трое помочь друг другу справиться с прошлым?.. Обложки и трейлеры здесь — http://vk.com/topic-42838406_30924555.
Встретившись однажды посредине моста,Над отражением звезд в прозрачной луже,Они расстаться не посмеют никогда:Устало сердце прятаться от зимней стужи,Устала память закрывать на все глаза.
Маленькие истории Уникального и Медвежонка, чьи судьбы так неразрывно связаны с Грецией, в свое первое американское Рождество. Дома.Приквел «РУССКОЙ».
«Если риск мне всласть, дашь ли мне упасть?» У Беллы порок сердца, несовместимый с деторождением… но сделает ли она аборт, зная, на какой шаг ради нее пошел муж?
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Когда твой парень общается со своей бывшей, интеллектуальной красоткой, звездой Инстаграма и тонкой столичной штучкой, – как здесь не ревновать? Вот Юханна и ревнует. Не спит ночами, просматривает фотографии Норы, закатывает Эмилю громкие скандалы. И отравляет, отравляет себя и свои отношения. Да и все вокруг тоже. «Гори, Осло, гори» – автобиографический роман молодой шведской писательницы о любовном треугольнике между тремя людьми и тремя скандинавскими столицами: Юханной из Стокгольма, Эмилем из Копенгагена и Норой из Осло.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.