Три года, тринадцать часов и пятьдесят девять минут - [4]

Водитель, что везет меня, человек лет за пятьдесят. Типичный англичанин с типичным, тем самым, который я все еще плохо понимаю, акцентом. Он уверенно держит руль, вглядываясь в туман из снежинок впереди, и, включив на полную мощность все фары, старается не свернуть с правильной дороги.

— У вас часто такое бывает? — глядя в окно, интересуюсь я.

Он пожимает плечами.

— Бывает, как видите. Всегда не вовремя.

— Это уж точно. На Рождество…

Водитель чуть приглушает музыку. Намерен продолжить разговор, судя по мимолетно брошенному на меня взгляду. От дороги не отвлекается — упаси Господи, — но внимание свое обещает. И наглядно демонстрирует.

— У вас какие-то особые планы, сэр? В Суррее в такую погоду достопримечательности не осмотришь.

Я усмехаюсь ему, медленно покачав головой.

— Еду в гости.

— К родителям?

— К невесте.

В глазах водителя мелькают смешинки. Похоже, такой ответ он не особо ожидал, но ему нравится.

— Любите сильно? — хмыкает. С английской многозначностью.

Видишь, Белла, что он у меня спрашивает? Прописные истины. Ты ведь тоже знаешь, что я тебя люблю, правда? А как сильно, знаешь? Я сам удивлен.

— Безумно.

Он краешком губ улыбается. Похоже, не только тебе, малыш, мне предстоит сегодня поднять настроение.

— В таком случае, можете скоротать дорогу — вас наверняка ждут. Не идите по проселочной, это лишние полчаса. Через лес проще — сэкономите время. К тому же, по тропке в нем сегодня ходили рыбаки, она не должна быть такой заметенной.

Дельные советы в моем положении лучшее, что может быть. Я благодарю его и отсчитываю нужное количество денег в бумажнике. Впереди, подсвеченная двумя фонарями, уже виднеется табличка с сообщением о выезде из Лондона.

— Сто фунтов…

— Восемьдесят пять, — отмахивается мужчина, останавливая машину и паркуясь на обочине так, чтобы осветить мне узенькую дорожку, ведущую вдоль от большой, покрытой снегом, в лес. — Купишь ей пирожные — медовые, с грецким орехом. Они в Суррее лучше всего.

И кивает мне на время, которое с услужливостью демонстрирует его приборная панель:

— Только успейте до Рождества, мистер. У вас всего полтора часа.

* * *

Твой лес, Белла, начинает действовать мне на нервы. Наверное, я погорячился с тем, чтобы переехать сюда окончательно — еще пару таких прогулок, и я стану писать по инстанциям с просьбой хотя бы проредить это наказание, если не отправить на лесопилку.

Он бесконечен. Деревья высокие, сугробы большие, дорожка маленькая-маленькая, а кусты, которые я то и дело нахожу в ее середине, выводят из себя окончательно.

Я надел плотные джинсы, которые мы купили здесь вместе с тобой, но даже они не помогают — мокнут. А вместе с ними мокнет и все остальное.

Я не знаю, почему твоим родителям пришло в голову строить домик здесь, моя девочка. Наверное, они не выезжали из него зимой или к Рождеству готовились исключительно за неделю, а в саму ночь из дома не высовывались… мне неизвестно. Зато моя вера, что больше такого не повторится, все крепнет. С каждым новым шагом.

Хотя бы ради того, чтобы не пробираться по лесам и полям к этой деревушке, я добьюсь твоего согласия. И следующее Рождество предлагаю встречать в Лос-Анджелесе. В те самые двадцать шесть с плюсом.

Я слежу за временем, хотя это проблематично, и иду вперед. Вокруг красиво, я согласен, вокруг снег, который блестит и хрустит под ногами, деревья, которые шумят, бал снежинок и темное небо, должное напомнить старую бабушкину сказку… но это при условии, что смотришь из окна, наверное. Потому что холод здесь невозможный. Особенно когда вымок до последней нитки.

Я часто моргаю, прогоняя, если это оно, видение шершавого необъятного дуба впереди. Однако вынужденный убедиться, что глаза не врут, едва не стону. Это он, точно. Это он, и я, черт подери, прохожу мимо него уже в третий раз. Шаги, кружочком обведшие его ствол и уходящие влево, тому яркое подтверждение.

Останавливаюсь. Без паники, без лишних телодвижений и неуместных слов. Останавливаюсь и, вздохнув поглубже, медленно обвожу местность вокруг глазами. Улавливаю малейшие детали, которых здесь из-за метели немного, в попытке найти верный путь.

Надо было идти по проселочной дороге. Нужно было не гнаться за временем, а подстраиваться под него. Тогда бы здесь не оказался.

Но толку говорить об этом сейчас, конечно, нет. Возвращаться мне некуда, идти вперед — непонятно куда. В какой-то момент я даже собираюсь тебе позвонить — достаю телефон, ищу номер в списке контактов, прикрывая экран ладонью от снежинок.

Но передумываю. Уже почти нажав, почти вызвав, останавливаюсь. Снова.

Ты заслужила этот сюрприз. За эти три года, за три одиноких Рождества — заслужила. Я не стану портить его. Он будет для тебя сказочным — в прямом смысле этого слова.

Отбрасывая ненужные мысли подальше и оставляя упреки в собственном слабоумии, пытаюсь рационально решить проблему — получается же в маркетинге! Неужели не сработает в лесу? Это ведь не толпа разгневанных инвесторов, ждущих очереди начать свою рекламную компанию, это всего-навсего ели и сосны. Меня стоит уволить, если не справлюсь с ними.

Перво-наперво я вслушиваюсь в звуки. Помимо воя ветра и шороха заметающего следы снега, на первый взгляд ничего не слышно. Но при условии полной сосредоточенности и отрешения от факта замерзших пальцев — я куплю перчатки завтра же! — можно кое-что обнаружить. И на это «кое-что» я безумно надеюсь.