Светильник, зажженный в полночь, и другие пьесы - [16]

ГАЛИЛЕЙ. Но если я не смогу говорить «да» на их «да» или «нет» на их «нет»?

САГРЕДО. Тогда говори: «может быть» или «я не помню».

ГАЛИЛЕЙ. «Может быть», «я не помню».

САГРЕДО. Не перечь, не вступай в споры. Старайся ублаготворить их. Ни в коем разе не отстаивай свою книгу. Иначе они тем более захотят запретить ее. Помни: почтительность, послушание, покорность!

ГАЛИЛЕЙ. «Может быть», «я не помню»…

САГРЕДО. Всячески старайся сократить разбирательство.

ГАЛИЛЕЙ. Почтительность, послушание, покорность… «Да — да», «нет — нет», «может быть», «я не помню»… (В отчаянии). Я, наверное, пережил отпущенные мне годы! Уж лучше мне было умереть, когда вышла моя первая книга. Моя жизнь перешла бы в жизнь книги.

САГРЕДО. Мы поможем тебе вернуться во Флоренцию. У тебя впереди еще годы и годы работы.

ГАЛИЛЕЙ. Как ты думаешь, им уже известно, что я приехал?

САГРЕДО. Через час будет известно. Думаю, что кое-кто из моих собственных слуг — агенты инквизиции. Никто не знает, кто доносчик, а кто нет… Им может быть каждый. Нет, им, конечно, известно, что ты уже здесь.

ГАЛИЛЕЙ. Если бы знать, в чем меня обвиняют, я продумал бы линию защиты. Я бы попытался…

САГРЕДО. Галилей, мне известно, в чем тебя обвиняют.

ГАЛИЛЕЙ. Правда?

САГРЕДО. Одно-единственное обвинение. Они считают…

ГАЛИЛЕЙ. Сагредо, откуда это тебе известно?

САГРЕДО. От его святейшества.

ГАЛИЛЕЙ. Значит, он взял с тебя клятву молчать?

САГРЕДО. Конечно.

ГАЛИЛЕЙ. Ты дал клятву перед богом. Я не желаю тебя слушать.

САГРЕДО. Я так и знал.

Галилей (смотрит на город с террасы). Вон Ватикан. Его святейшество, наверное, сейчас спокойно спит.

^{На другом краю сцены, который едва освещен, два монаха ставят на место молитвенную скамейку. Входит папа и опускается на нее коленями. Монахи уходят.}

Если бы мне увидеться с ним… Когда-то мы были близки… Но сейчас он не захочет принять меня… Смотри, Цветочный рынок! Там сжигают еретиков. Интересно, что они чувствуют, когда сгущается дым, огонь подбирается все выше и выше… когда душа отделяется от тела?.. (Восклицание ужаса). Сагредо, неужели они замышляют?..

САГРЕДО. Становится холодно. Пойдем в дом.

^{Галилей качает головой: ему хочется побыть одному. Сагредо уходит. Галилей остается наедине с мрачными мыслями. Внезапно входит мажордом, из-под черного плаща у него виднеется униформа. Галилей в ужасе.}

МАЖОРДОМ. Не пугайтесь. (Вручает Галилею письмо, тот читает).

ГАЛИЛЕЙ. Немедленно? В такую-то пору?

^{Мажордом кивает и делает знак, чтобы Галилей следовал за ним. Свет на террасе гаснет. Дворецкий подводит Галилея к папе, который молится, стоя на коленях. Дворецкий уходит.}

Ваше святейшество!

ПАПА. Галилей, моя душа в опасности. Мне угрожает вечное проклятие.

ГАЛИЛЕЙ. Ваше святейшество, как это возможно?

ПАПА. Еще со времен Константина, тринадцать веков назад, когда восторжествовало католичество, наша церковь ведет неустанную войну против ереси. Нелегко закладывать основы новой, католической Европы. Нам приходилось бороться с Лютером в Германии, Кальвином и Цвингли — в Швейцарии. С Гусом — в Богемии, с Виклифом — в Англии, с гугенотами — во Франции. Нам приходилось вести борьбу и с унитариями, и с тринитариями, с массой других протестантских учений. Ереси порождают духовную анархию. Каждый думает не так, как его сосед. А тут еще печатный станок и беспорядочное распространение грамотности, путешествия Колумба и Магеллана… Перед человеком расстилается весь земной шар! Все это — вызов нашей церкви. Сегодня люди уже спрашивают: если Земля только одна из планет, значит, человечеству не уготовано спасение? Значит, бог породил не одного, а нескольких сыновей и послал их на разные планеты. Битва жестока, напряжение дошло до предела… Чаша весов склоняется не в нашу пользу. Сколько трудов я положил, чего только не делал! И не ради себя — дабы укрепить влияние католической церкви. И вот теперь, Галилей, я могу проиграть, проиграть из-за тебя. Галилей, твой телескоп — это зажигательное стекло, поджигающее Европу. Разгорится пожар! Твоя книга колеблет основы христианского мира. Если это случится, что я скажу, чем оправдаюсь, когда предстану перед ликом Господа нашего и буду держать ответ? Моя душа, как и душа Люцифера, будет проклята навеки!

ГАЛИЛЕЙ. Выходит, спасение души вашего святейшества зависит от того, сохранит ли сейчас церковь свою власть? Меня сочли врагом церкви… Значит, чтобы спасти вашу душу, надо погубить мой дух.

ПАПА. Галилей, молчи! Мою душу терзают сомнения, мои ночи — пытка! Я живу в постоянном страхе, что твои слова вознесутся к трону господню.

ГАЛИЛЕЙ. Можно приказать людям, во что верить, но не что видеть. Научные теории — не личное мнение, они вырастают из опыта. Придет день, когда научное объяснение природы послужит вящей славе господней. Время — на стороне науки, оно будет мне судьей. Оно покажет, что великая богова работа и мой скромный труд — едины… А пока — где мне искать утешение? Вот что я вам скажу, Маффео Барберини: у всякого, кто читал мои книги, не может быть и тени сомнения относительно моей любви и почитания нашей святой матери-церкви. Я заявляю, что моя душа чиста перед небесами. Я глубоко верую в таинство мессы. До самого смертного часа я буду неустанно славить Господа!.. Мне нечего больше сказать. Погодите, ваше святейшество, не уходите. Вы — викарий Иисуса Христа на земле, благословите меня!