Светильник, зажженный в полночь, и другие пьесы - [15]

ПАПА. Не упоминал ли он о том, что кардинал Беллармино предписал ему полное молчание? О том, что он не должен ни держаться своей теории, ни проповедовать ее, ни защищать каким бы то ни было образом?

ЧАМПОЛИ. Даже в порядке предположения?

ПАПА. …что ему запрещено говорить и писать о ней — я подчеркиваю — каким бы то ни было образом… — говорил ли он об этом?

ЧАМПОЛИ. Нет, этого он не говорил.

РИККАРДИ. Если бы было такое предписание, книга никогда не получила бы моего разрешения.

ЧАМПОЛИ. Конечно!

ПАПА. Его обвинили бы в том, что он написал книгу, где каждая фраза и каждое слово — греховны. Так или не так?

РИККАРДИ. Так, ваше святейшество.

ПАПА. Его обвинили бы в том, что он использовал мое покровительство, чтобы оказать на вас давление. Так?

РИККАРДИ. Так, ваше святейшество. (Неуверенно). Ваше святейшество, такое предписание в отношении книги Галилея — оно существует?

ПАПА. Вы достаточно нанесли ущерба. Можете идти.

^{Чамполи и Риккарди уходят.}

САГРЕДО. Такое предписание действительно cуществует?

^{Папа передает ему бумагу.}

(Облегченно вздыхает, хотя все еще обеспокоен). Но это не официальный документ. Просто какая-то запись, сделанная чрезмерно усердным нотарием.

ПАПА. Это обнаружено в досье на Галилея и является частью наших протоколов.

САГРЕДО. Но здесь нет даже подписи. Ни подписи кардинала Беллармино, ни свидетелей, ни Галилея.

ПАПА. Не преуменьшайте значения бумаг из нашего официального архива.

САГРЕДО. Кардинал Беллармино не это имел в виду, когда давал указания Галилею.

ПАПА. Вы намерены самолично справиться у кардинала Беллармино, что он имел в виду?

САГРЕДО. Ваше святейшество знает не хуже меня, что он умер.

ПАПА. Тогда мы будем опираться на наши архивы. Это документ…

САГРЕДО. Прошу простить меня, ваше святейшество, но это не документ. Это какая-то никем не подписанная бумага. Когда она была составлена? Как? Смотрите, на ней даже даты нет!

^{Возвращает бумагу папе.}

ПАПА (продолжая). Этого документа достаточно, чтобы передать дело в инквизицию. Там и решат, виновен ли Галилей в том, что скрыл о данном ему предписании. И в том, что намеренно нарушил его. Помните, посол Никколини, вы поклялись молчать. Инквизиция выдвинет именно эти обвинения, но Галилей ничего не должен знать, пока не предстанет перед судьями.

САГРЕДО. Я — флорентийский посол и друг Галилея, он может обратиться ко мне за советом. Но вы вырвали у меня эту клятву, я теперь не сумею ему помочь. Крепенько вы скрутили мне руки, ваше святейшество.

ПАПА. Вы так думаете?

САГРЕДО. Но ваше святейшество не учло одной вещи.

ПАПА. Вы так думаете?

САГРЕДО. А что, если я все-таки расскажу обо всем Галилею? Несмотря на клятву? Об этом будем знать только он и я.

ПАПА. Вы погубите свою нетленную душу.

САГРЕДО. Я ведь могу рискнуть своей душой… ради истины.

ПАПА. Дело касается не только вашей души, но и души другого человека. Души Галилея! Он узнает, что вы дали клятву молчать, и не захочет вас слушать. Он весьма дорожит своей душой католика.

САГРЕДО (горько). Ваше святейшество не упустило ничего.

ПАПА (Фиренцуоле, который почтительно держится поодаль). Фиренцуола, составьте бумагу во Флоренцию. В месячный срок Галилей должен прибыть в Рим и предстать перед Генеральным комиссарием инквизиции.

САГРЕДО (изумленный). В Рим? Ему шестьдесят девять лет! У него слабое здоровье. Он почти ослеп. Ведь расследование можно провести и во Флоренции.

ПАПА. Он должен прибыть самолично в Рим!

^{Отдает Фиренцуоле бумагу. Тот уходит.}

САГРЕДО. Ваше святейшество рискует, что процесс не состоится ни во Флоренции, ни в Риме. Я официально заявляю: Галилей может не вынести дороги и скончаться.

ПАПА. Если он нездоров, пусть едет не торопясь… Но он должен быть здесь. Не сможет ехать сам, его привезут. Если понадобится — в оковах. Он должен быть здесь. Галилея будут судить в Риме.

^{Сагредо и папа уходят. Свет переносится в келью монастыря Сан-Маттео в Арчетри. Здесь Галилей и Мария Челесте. Первая реплика Марии Челесте следует почти сразу же за последней репликой папы.}

МАРИЯ ЧЕЛЕСТЕ. Но тебе нельзя ехать в Рим в такую пору. С гор теперь дуют холодные ветры. Подожди до весны.

Галилей. Я не могу ждать. Меня ведь не приглашают в Рим. Мне приказывают прибыть туда. Я должен ехать.

МАРИЯ ЧЕЛЕСТЕ. Ни в коем случае! Зачем ты им понадобился? Ты выполнил все их указания. (Поднимает правую руку). Вот этой рукой я переписала всю книгу от первой до последней строки и могу это засвидетельствовать.

ГАЛИЛЕЙ. Надо ехать. Там все выяснится… Выходит, мы пока не заслужили покой и мир. А времени остается все меньше и меньше.

МАРИЯ ЧЕЛЕСТЕ. Все мы — странники на этой земле. Утешься, мой бедный странник.

ГАЛИЛЕЙ. Прощай, сестра Мария Челесте!

МАРИЯ ЧЕЛЕСТЕ. Я каждодневно буду молиться за тебя.

^{Мария Челесте уходит. Свет перемещается на террасу дворца Сагредо в Риме. Ночь, в небе яркая луна. Галилей выходит на террасу с одной стороны, Сагредо — с другой. Первая реплика Сагредо следует сразу же за последней репликой Марии Челесте.}

САГРЕДО. Вбей, пожалуйста, себе в голову одно: надо во что бы то ни стало сократить разбирательство. Будь почтителен и послушен, соглашайся. Скажут «да» — и ты говори «да», «нет» — ты тоже «нет».