Рассказы и эссе - [39]

Да, дети были вместе с косулей. Сначала Наганов сын, стараясь быть незамеченным, вышел на улицу и, обогнув мазанку, вошел через заднюю дверь в придел. Косуля обернулась, и в темноте зверек и мальчишка взглянули друг на друга. Затем косуля одним прыжком оказалась в дверях, но, не выходя, замерла у порога. Мальчик не видел стоявших сзади сестренку и младшего братика, которые, заметив его, когда он выходил, последовали за ним. Кончиком пальца он прикоснулся к косуле. Под замшей ее кожи напряженно бежали токи. Чувствовались ее тонкие, но крепкие, как сталь, ноги.

Мальчик, спавший с братом и сестричкой на широкой деревянной лавке, услыхал шум косули и проснулся.

— Отец, а, отец, — тихо позвал он.

— Чего тебе? Спи там… — отозвался отец.

— Мы же никому не отдадим косулю?

— А кому отдадим? — проговорил отец неуверенно.

Он сам еще не успел подумать, какова будет дальнейшая судьба косули: сколько ее держать в приделе, чем кормить. И вообще об этом ли сейчас следовало ему рассуждать, когда надо выспаться, день-то предстоял нелегкий, а если не спится, то думать, как и на что дальше строить дом!

Очень скоро косуля привыкла к старшему из сыновей. Теперь ее можно было не запирать, она не пыталась убегать. Пацан уже резвился с косулей на лужайке перед домом, как с обыкновенным барашком. Он был слишком хил и болен, чтобы помогать отцу резать бетоноблоки, и отец занимался этим сам.

В тот момент, когда к воротам Нагана на «Москвиче» с фургоном подъехал Наш, мальчик, сидя верхом на перевернутом ведре, разговаривал с косулей:

— Не надо лизаться, мокро ведь! — выговаривал он ей. — Так вот… Отец не хуже кого-то, но когда в школе начинают дразниться: сын хромого, мол… Этому Ахре я как дам в грудь, вот сюда, но их три брата, только младший — мой одноклассник, остальные старше.

Наш вышел из машины и, сложив руки на животе, глядел оттуда сюда непонятным взглядом.

— А мои мускулы — сам видишь какие, — мальчик с отвращением продемонстрировал свои хилые руки. — Я отцу не собирался говорить, но он же синяк увидел… Кто мог подумать, что он придет на второй день в школу… Как начал за ними гоняться… Ахру пытался поймать… в общем, еще больше смеялись все.

Мальчик замер и прислушался.

— Бог в помощь, Наган! Это и есть та самая косуля, которую ты руками поймал? — спросил Наш, будто Наган мог поймать еще одну косулю.

— Да, эта, ну… — засмущался Наган.

— Настоящий джигит растет у тебя, Наган.

— Старший, ну… — окончательно смутился Наган.

— Такой джигит миллион стоит! — воскликнул Наш, затем сел в машину и уехал.

На второй день Старец со спутниками посетили Нагана. Тот факт, что Наш нарочно прислал к Нагану почтенных людей, свидетельствовал, что он был простой человек. Ничто не мешало ему просто прислать деньги за косулю, передав на словах, что она пришлась ему по душе и он требует ее: все-таки Наш есть Наш. Одним словом, косулю увели. Дети, забившись в угол, со слезами на глазах наблюдали, как Сухопарый, каждый раз опаздывая и на самом деле всем мешая, пытался всем помочь сразу, то и дело вскрикивал: «Ахахайра! Хайт! Хайт!» — и, оборачиваясь к Нагану, который стоял, отставив ногу и почесывая затылок, и к жене его, молча ломавшей руки, все подмигивал им, все подбадривал. Тамада же командовал:

— Живее! Ловчее! Смелее!

Водрузили косулю в фургон «Москвича» и уехали.

И закипела работа на второй же день во дворе Нагана. Сразу несколько рабочих, присланных из межколхоза, принялись за кладку. Мысль о втором этаже пришла сама собой.

Вечером, помыв руки и стряхивая с них воду, Наган зашел в мазанку. Жена согнулась над старшим сыном. Наган подошел к лавке. Отведя мокрые руки назад, нагнулся и приложился губами к лобику сына.

— Жар у него, — произнес он шепотом.

А о последующих событиях надо просто скороговоркой, потому что и так все понятно. Наш пригласил домой Уважаемого, крестника его сынишки. Отличный накрыл стол, где Тамада был тамадой, Старец — старцем, Уважаемый — уважаемым. Когда гость потянулся было, пытаясь ухватить за косу девчонку, прислуживавшую гостям, а она увернулась, Тамада сказал, что это — жизнь, Сухопарый же не преминул издать боевой клич. Наш недовольно пригрозил ему взглядом, но Сухопарый не глядел в его сторону, и Нашему пришлось глазами же сказать остальным соседям, что старик вот каков, а не пригласишь — обидится. Все тут же заметили, что Сухопарый сильно захмелел. Чтобы скрыть от гостя это обстоятельство, Тамада запел песню Ажейпша, Наш повторил, что, имей он миллион, и миллиона не пожалел бы для Уважаемого, намекнул, что наши ребята — точно так, как для Уважаемого голыми руками поймали косулю, — сделают все что угодно для него, лишь бы тот рос и продвигался в должностях. Потом Сухопарый вскрикивал, пытаясь помочь тем, кто погружал косулю в «ГАЗ-24» Уважаемого, но только всем мешал, Тамада командовал — одним словом, Уважаемый увез косулю, чтобы расти и продвигаться в должностях.

Обратились к вещунье, и она вывела из гадания на фасоли, что Ажейпш гневается и надо, чтобы косуля была возвращена хозяину. Доктор Гвазава в свою очередь констатировал у малого воспаление легких. Когда Старец с двумя спутниками пришли к Нашему, Наш был огорчен не на шутку, что предлагают ему требовать от Уважаемого вернуть подарок, и намекнул, что есть еще в нашей деревне пара стариков, ни в чем Старцу не уступающих, отчего трехфигурное изваяние заволновалось, напоминая древнегреческую скульптуру из учебника, мучимую змеями гнева, страха и центробежной энергии.