Нил Сорский - [98]
Есть свидетельства, что на Соборе присутствовал и преподобный Иосиф Волоцкий. Когда разгорелись споры, великий князь послал за ним. Волоцкий игумен вступился за монастырские имения: если у монастырей сел не будет, они обеднеют и оскудеют и уже не смогут оказывать милосердия убогим. К тому же монахи постоянно трудятся, работают в хлебнях, поварнях и в других монастырских службах, поэтому они едят свой хлеб не даром, а от трудов рук своих, говорил преподобный Иосиф.
Старец Нил был далек от упреков, его заботила другая сторона монашеского владения селами. Речь Нила на Соборе можно продолжить словами его сочинений. Многие имения привязывают душу к миру, делают невозможной борьбу с помыслами, становятся поводом к раздорам и спорам, развивают страсти сребролюбия, гордости, тще-славия. Как малый волосок, попав в глаз, мешает ему, так и житейские попечения разрушают безмолвие, а между тем все внимание монаха должно быть сосредоточено на внутреннем делании.
Никого не укоряя и не обижая, Нил Сорский всегда оставался требовательным и точным в исполнении слов Божественных писаний. «Да отступим мятежей и споров неполезных и прочего неугодного Богу, и будем выполнять заповеди Его, приобретая необходимое от трудов рук своих», — убеждал он монашескую братию[513].
Великий князь был настроен решительно. Перед началом соборных заседаний он затребовал у троицкого игумена Серапиона грамоты на монастырские села. Игумен с достоинством возразил: «Аз убо приидох к Живоначальней Троицы в Сергиев манастырь — сел манастырю не вдах, един у себя имея посох и мантию»[514]. Вынужденный все-таки выполнить княжеское повеление, Серапион превратил его в акцию протеста. Он повелел явиться с грамотами самым старым монахам Троице-Сергиева монастыря, тем, «которые ис келей не исходят». В Москву потянулась выразительная процессия: столетние старцы ехал на возках, некоторых несли на носилках.
Но в самый разгар противостояния произошло непредвиденное: 28 июля у великого князя «отняло руку и ногу и глаз»[515]. Видимо, с ним случился инсульт. «Болезнь была внезапной (о чем свидетельствует точная дата) и очень серьезной (иначе о ней бы не написал летописец)»[516].
Эта болезнь и решила исход Собора. Участники заседаний и современники восприняли ее как вмешательство Божьего Промысла. Иван III попросил прощения у игумена Серапиона и дал богатую милостыню братии Троицкого монастыря. Церковное большинство пришло к выводу, что святые отцы не запрещали святителям и монастырям держать села и земли. Тем, кто хочет истинно спастись, не могут навредить церковные стяжания. Тем же, кем движет тщеславие, а не забота о Церкви, пусть всячески будут запрещены их начинания. После этого решения отцы Собора разошлись, каждый в свой монастырь.
Неприятие монастырского владения селами осталось личным убеждением Нила Сорского. Возражая Нилу, участники Собора говорили, что в житиях святых написано, будто бы и древние монастыри имели села. Но для того преподобный и изучал внимательно жития, чтобы находить в них точные ответы на многие сложные вопросы, которые ставила перед ним жизнь. Он относился к житиям как к юридическому документу. Если так поступали древние святые, значит, так же должны поступать и мы, — эта истина была для Нила непреложной.
Действительно, в некоторых житиях упомянуты монастырские села, но всегда — в отрицательном контексте. Святые признавали их «неполезным стяжанием». В Житии Кириака Отшельника, которое сорский отшельник переписал в свой сборник, описана такая история. Лавра Евфимия Великого, где многие годы подвизался Кириак, включала две обители: собственно лавру Евфимия и лавру Святого Феоктиста. Села подарили обители Евфимия. Но настоятель Феоктистовой лавры Павел захотел взять их себе. Братия в монастыре Евфимия Великого возмутилась. Монахи яростно требовали не отдавать села чужому монастырю. Тогда блаженный Кириак покинул обитель, так как не мог смотреть на раздоры среди братии. Его огорчало, что иноки спорили и теряли самообладание из-за обыкновенного имущества.
Житие святого Петра Афонского называет стяжателями монахов, владевших драгоценными сосудами и другим ценным имуществом, а также селами. Такие иноки, по мнению автора Жития, являются «господами» земного богатства, но в вечной жизни будут лишены «небесных богатств»[517].
На Святой Горе Нил Сорский, безусловно, интересовался тем, на какие средства существуют афонские монастыри. Старец понимал, что нельзя упразднить общежительные обители, а всех иноков поселить по малым скитам и пустыням. В свой собственный скит он принимал монахов, получивших опыт в киновиях. Так поступали и древние отцы. Когда святой Савва Освященный, будучи юным иноком, пришел в лавру Евфимия Великого, тот отправил его на воспитание в общежительный монастырь Феодосия Великого. Святому Феодосию он говорил: «Ты, отче, детям — игумен, а я игуменам игумен есть. Все, живущие под моим началом, сами себе хозяева, и каждый в свое келье — игумен»
