Нил Сорский - [99]
Не отвергая в принципе общежительные обители, Нил Сорский считал, что монахи должны сами обрабатывать свои земли, то есть питаться от труда рук своих, либо нанимать работников и справедливо оплачивать их работу. Такая практика существовала и на Афоне. Пашни, находившиеся на территории Святой Горы, возделывали монахи, наемные люди или паломники. Афонские монастыри владели метохами (имениями) и за пределами Святой Горы. Но в них работали наемные люди. Игумен афонского Пантелеимонова монастыря Иоаким подробно описал хозяйственную жизнь афонских обителей в своем «Сказании о святой Афонской Горе», составленном в 1561 году для московского митрополита Макария. По его словам, Лавра Святого Афанасия имела метох на острове Скирос: «…и есть в нем место, где орют (пашут. — Е. Р.) и сеют жито… и имеют в том метохе винограды, жито сеют, и овцы, и козы, и пчелы». Игумен особо заметил, что живут в монастырских метохах только «мужики» без жен и детей.
Важной статьей монастырских доходов служили пожертвования; кроме того, многие афонские иноки владели ремеслами. Нил Сорский тоже не возбранял монастырям получать милостыню, но только «нужную», а не излишнюю.
Свое мнение старец изложил на Соборе 1503 года, но не был услышан. Он никогда не использовал свой духовный авторитет для борьбы за благое дело. Монашествующим и всем желающим спастись Нил оставил отредактированные им сборники житий святых и свои сочинения, где высказался вполне определенно о монашеских стяжаниях.
«Исторической ролью великих христиан-мистиков часто была роль защитников Предания и проповедников идеала евангельского жития: вот почему в их взглядах было, как правило, столько максимализма и радикализма. Но именно этот максимализм и служил источником вдохновения для тысяч рядовых христиан, сохраняя живым православное Предание»[519].
Послание иконописцу
Воспойте Господеви песнь нову, хваление Его в церкви преподобных.
(Пс. 149, 1)
Год 1502-й принес оживление в привычную жизнь Ферапонтовой обители: в монастыре приступили к росписи нового каменного собора. Бывший ростовский архиепископ Иоасаф (Оболенский), живший здесь на покое, пригласил для этой цели художника Дионисия, который прибыл со своими сыновьями Феодосием и Владимиром. К тому времени Дионисий был самым известным на Руси мастером фрески и иконного письма. По заказу он работал во многих русских обителях, где общался с теми, кого впоследствии прославили в лике святых. Пафнутий Боровский, Иосиф Волоцкий, Нил Сорский были собеседниками великого художника.
Дионисий стал знаменитым после того, как вместе с иконописцем Митрофаном расписал собор Рождества Пресвятой Богородицы в Боровском монастыре (между 1467 и 1476 годами)[520]. Автор Жития Пафнутия Боровского отозвался о живописцах в превосходной степени, подчеркнув, что они были «пресловущи тогда паче всех (лучше всех. — Е. Р.) в таковом деле». «Подписанная» церковь вызвала восхищение Ивана III, посетившего обитель. Дионисия пригласили украсить главный храм Московской Руси — кремлевский Успенский собор, освященный в августе 1479 года. В 1481 году мастер вместе с попом Тимофеем, художниками Ярцем и Коней написали «деисус большей с праздники и с пророки» для соборного иконостаса[521]. Возможно, тогда же эти мастера украсили фресками алтарную преграду и алтарь храма[522].
В 1484 или 1485 году Дионисий и его сыновья приступили к оформлению интерьера нового каменного Успенского храма в монастыре Иосифа Волоцкого. Это была не первая работа художника в обители. Дионисий писал иконы для ее первого деревянного храма. Многолетняя дружба художника с Иосифом Волоцким возникла еще в Боровском монастыре.
Дионисий является наиболее вероятным автором росписи Воскресенского собора города Волоколамска, выполненной в 1489 году. Именно здесь впервые появились уникальные композиции с изображением семи Вселенских Соборов. На Руси в это время пышным цветом расцветала ересь. Художник мог противопоставить ей только иконописный образ, который был сильнее всяких слов. Последовавший затем уход Дионисия в Заволжье исследователи объясняют распространением еретических учений в Мос-кве и бездействием великокняжеской власти по отношению к еретикам. Это был безмолвный протест художника.
На склоне лет жизнь привела Дионисия в монастыри Северной Фиваиды. В 1499 или 1500 году он работал в монастыре Павла Обнорского и написал иконостас для Троицкого собора. «Распятие Христа», «Спас в силах» и другие иконы письма Дионисия из этой обители сохранились до наших дней. Пока Дионисий трудился на Обноре, в Ферапонтовом монастыре его с нетерпением ждал архиепископ Иоасаф.
Этот незаурядный представитель рода Оболенских (в миру Иван Михайлович Оболенский)[523] был, безусловно, ключевой фигурой русской политической и духовной элиты 1480–1490-х годов. Достоверных сведений о мирском периоде жизни Ивана Оболенского нет. Однако в Ростове бытовало хоть и позднее, но очень красивое предание о том, что в этом городе состоялась свадьба молодого князя Оболенского с княжной Дарьей Луговской, на которой присутствовал юродивый Исидор Твердислов († 1474). Во время свадебного пира блаженный подал жениху венок и предрек, что тот будет носить архиерейскую шапку. А молодой княгине Исидор предсказал скорую смерть. Так и случилось по твердому слову юродивого: Дарья Луговская умерла в родах. Потрясенный смертью своей жены, князь Оболенский принял постриг в Ферапонтовом монастыре, где стал учеником преподобного Мартиниана
