Мадам де Помпадур - [33]

Сама маркиза была лишена всякой религиозности. Это значит, что она была не из тех, кто, веря в Бога и уважая все обряды, связанные с его почитанием, сторонятся церкви лишь по слабости человеческой природы — нет, она просто не понимала сущности религии. Всю жизнь она проявляла поразительную тупость во всем, что касалось церкви. Поэтому для первого шага к сближению с королевой она спросила, нельзя ли ей участвовать в церемонии в Великий четверг на страстной неделе, когда королева с пятнадцатью придворными дамами омывала ноги маленьким нищенкам. Как ей могло прийти в голову, что королева позволит? Она получила ласковый, но твердый ответ: дам для церемонии уже достаточно, так что маркизе зачтется ее порыв и даже потрудиться не придется. Тогда у нимало не смущенной маркизы появилась новая мысль: а почему бы ей не нести блюдо для сбора пожертвований на Пасху? (Эту честь доверяли только самым благочестивым из герцогинь). За это дело она взялась совсем иначе.

«Все мне говорят, — шепнула она маркизе де Лю- инь, фрейлине королевы, — что я должна в Светлое воскресенье нести блюдо». Мадам де Люинь поспешила к своей госпоже с этой новостью, но та сказала, что даже король вряд ли счел бы, что мадам де Помпадур подходит для этой роли, и быстро назначила герцогиню де Кастри. Мадам де Люинь была добрейшая женщина и постоянно сглаживала неловкости в отношениях между маркизой и королевой. Когда двор готовился к отъезду в Фонтенбло, мадам де Помпадур спросила, нельзя ли ей поехать в карете королевы, но ее предложение встретило очень холодный прием. В Версале считали великой честью поездку с королем или королевой. Но мадам де Люинь не стала распалять гнев королевы на фаворитку, как сделали бы многие придворные, а заметила, что мадам де Помпадур не просила бы о такой милости, если бы король этого не хотел. А мужу наедине шепнула, что нельзя забывать о том, как маркиза неустанно старается угодить королеве. В конце концов она почти насильно заставила свою госпожу сказать, что экипажи уже переполнены, но если одна из дам не сможет поехать, то мадам де Помпадур займет ее место. Именно так и случилось, и королева приняла ее общество милостиво и даже пригласила отобедать на дорогу.

Королева относилась к мадам де Помпадур не плохо, а даже наоборот. Разумеется, она не могла допустить ее к религиозной жизни Версаля, но театр был совсем другое дело. Поэтому королева пошла на маленькую сделку. Один из старых ее друзей, господин де Ла Мот, заслуживал, по ее мнению, маршальского чина. Возражений быть не могло, и король вручил де Ла Моту маршальский жезл, в ответ на что королева, новоиспеченный маршал с госпожой маршальшей и чета де Люинь посетили ближайшее представление маленького театра. Пьесу выбрал сам король. Это оказался «Модный предрассудок» — выбор, пожалуй, не самый тактичный, так как пьеса насмехалась над супружеской любовью. Но это была легчайшая из легких комедий, мадам де Помпадур безупречно сыграла трудную роль, и никого как будто спектакль не задел. Когда он кончился, те же актеры исполнили небольшую оперу, «Вакх и Эригона». Герцог де Люинь записал в дневнике, что мадам де Помпадур выступила просто отлично, и голос у нее хоть и небольшой, но прелестный. Следующее место он отвел «большой» герцогине де Бранка, впрочем, сильно уступавшей звезде труппы. Что до господина де Куртанво, то он мог стать танцовщиком в балете хоть сейчас.

Воодушевленные артисты шли от одного успеха к другому. Вскоре им понадобилась сцена и зрительный зал побольше. В 1748 году, пока двор пребывал в Фонтенбло, в Версале у подножия Посольской лестницы, которая вела в парадные покои северного крыла дворца, соорудили новый театр. Но поскольку дважды в год эта лестница использовалась для определенных дипломатических церемоний, а также для шествия рыцарей ордена Святого Духа, то театр построили из разборных секций. Он разбирался за четырнадцать часов и снова собирался за двенадцать. Сохранилась гуашь Кошена с изображением этого серебристо-голубого театрика. На сцене — мадам де Помпадур и виконт де Роган, они поют в опере «Асис и Галатея», маркиза в широчайшей юбке белой тафты, расшитой камышами, раковинами, фонтанами, в бледно-розовом корсаже с драпировками зеленого газа. В зрительном зале король и его приближенные, в руках у них листки с либретто оперы. В оркестре виден принц де Домб с голубой орденской лентой на груди, он дудит в большой фагот. В течение следующего года в театре было поставлено немало ярких спектаклей, притом с большим успехом. Особенно удавались комедии, на трагедиях же король склонен был позевывать. После постановки под названием «Принц де Нуази», в которой мадам де Помпадур, одетая прекрасным принцем — впрочем, очень благопристойно, показывая ноги не больше, чем в костюме для верховой езды, — исполнила заглавную роль, Его величество, человек крайне сдержанный, поцеловал ее у всех на глазах и сказал: «Вы самая восхитительная женщина Франции».

Но не всегда все шло так безоблачно. Во время представления «Танкреда» король получил известие, что согласно его строжайшему приказу английский принц Карл Эдуард арестован у входа в парижскую Оперу и препровожден в Венсен (одна из статей договора, заключенного в Экс-ля-Шапель, гласила, что этот принц должен покинуть территорию Франции. Он же отказался уехать добровольно, и Людовику XV пришлось выслать его). Красавчик-принц Чарли был любимым героем французов, так что вечер был для всех совершенно испорчен.