Мадам де Помпадур - [32]

Кто не любит домашних спектаклей? Надо выбрать пьесу, распределить роли, репетировать, наряжаться в костюмы, а пересуды, шутки, даже ссоры таят в себе массу удовольствия — ну разве это не славно? Хотя при дворе этих постановок не водилось, они были в те времена любимым развлечением общества. Если вельможа был изгнан из Версаля, либо разорялся, или по какой-нибудь иной печальной причине принужден был уединиться в своем поместье, то первым делом, даже не приведя хоть в какой-то порядок свой обветшалый, дряхлый, много лет пустовавший замок, он всегда строил театр. У короля Станислава в Люневилле был знаменитый домашний театр, как и у Морица Саксонского в Шамборе, и позже, после опалы — у герцога Шуазеля в Шантлу. Едва ли не каждый образованный человек умел представлять на сцене или играл на каком-нибудь музыкальном инструменте. Даже в провинциальной глуши всегда отыскивалось достаточно соседей, чтобы составить оркестр, способный аккомпанировать шуточной опере. Когда мадам де Помпадур принялась отыскивать таланты среди окружения короля, то выяснила, что почти все умеют играть на сцене, танцевать, некоторые же музицировали и пели, к тому же у многих были свои музыканты из слуг. Итак, под руководством маркизы был построен крохотный театр в галерее, ведущий в Медальный кабинет. Его отделывали Перо и Буше, Перроне придумывал костюмы, а Нотрель — парики. Репетировали в Шуази, в глубоком секрете, даже король туда не допускался, и в невероятно короткий срок поднялся занавес на первом из множества представлений в Театр де Пти Кабине. Это было 17 января 1747 года, давали «Тартюфа». Королю так не терпелось его увидеть, что он приехал с охоты, не затравив оленя, и копыто в доказательство успешной охоты привезли как раз к середине антракта. Кроме короля в зрительном зале были графиня д’Эстрад и мадам дю Рур, маршал Сакс, господин де Турнем — дядя маркизы, ее брат Абель, королевский камердинер Шампсене с сыном и еще один-двое слуг.

Маршал де Ноайль, принц де Конти и граф де Но- айль, комендант Версаля, оказались в числе не допущенных на спектакль. Граф де Ноайль спросил, нельзя ли ему взять отпуск и удалиться в Париж, чтобы не видели его слез. Король остался доволен, сказал, что это прекрасная мысль, и рассказывал потом дофину: «Граф де Ноайль возненавидел двор и уезжает искать забвения в объятиях жены». Дофин спросил, почему, а король ответил, что это секрет.

В спектакле были заняты мадам де Помпадур, госпожи де Сассенаж, де Пон и «большая» герцогиня де Бранка, а также герцоги д’Айен, де Нивернэ, де Мез, де Лавальер и господин де Круасси. Герцог де Шольн и господин де Сурш с несколькими слугами составили оркестр, а ни одного профессионального музыканта в этот раз не было, хотя потом, когда давали оперы, в представлении участвовали несколько придворных музыкантов. Постановка имела громкий успех, и уже разрабатывался репертуар на целый театральный сезон.

Мадам де Помпадур обнародовала следующий свод правил для своей труппы, который составила вместе с королем:

«1. В труппу допускаются только опытные актеры- любители. Новичков не принимают.

2.      Запрещено меняться ролями без согласия всей труппы.

3.      Каждый должен объявить, в каком качестве или амплуа он будет участвовать в труппе.

4.      В случае отсутствия одного из членов он не вправе назначить себе замену; это решает труппа.

5.      После возвращения отсутствовавший получает обратно старую роль.

6.      Никто не должен отказываться от роли, если она невыигрышна или утомительна.

Эти шесть правил распространяются как на актрис, так и на актеров в равной мере.

7.      Пьесы для постановки выбирают актрисы.

8.      Они же назначают дату представления, также как и число, день и час репетиций.

9.      Актеры обязаны являться на репетиции вовремя, а на опоздавших актрисы налагают штраф.

10.      Актрисы могут опоздать на полчаса, а если задержатся дольше, то подлежат тому штрафу, какой сами себе установят».

Мадам де Помпадур установила также правило, по которому авторы могли являться на репетиции, только если пьеса ставилась впервые. Однако сочинителей известных пьес всегда приглашали на репетиции.

24 января было представлено еще две пьесы, «Модный предрассудок» Ла Шоссе и «Дух противоречия» Дюфреньи. И с тех пор каждые две недели до 17 апреля, до самого конца версальского театрального «сезона», представляли новую пьесу. Во всех спектаклях главные женские роли играла мадам де Помпадур. Было признано, что она играет лучше всех остальных женщин, хотя и некоторые из актеров-мужчин работали на профессиональном уровне. Так, герцог де Нивернэ в «Злодее» был настолько лучше Розелли из «Комеди Франсез», что Грессе, автор, просил Розелли прийти и познакомиться с новым прочтением роли. Герой этой пьесы был списан с герцога д’Айена, ее репетировали два месяца с неизменным удовольствием.

Если буквально каждый обитатель Версаля спал и видел, как бы изловчиться и получить приглашение в театр мадам де Помпадур, то сама маркиза мечтала увидеть там единственную особу, не плясавшую под ее дудку, — королеву, эту старомодную и сонливую королеву, глухую и слепую к искушениям моды и изящества. Ее величество была в курсе всех событий, так как Монкриф всегда показывал ей всякую всячину, написанную им для театра. «Превосходно, я не сомневаюсь, — говорила она наконец, — а теперь, Монкриф, достаточно». Она была очень вежлива с мадам де Помпадур, которая продолжала исправно являться к ней, стойко перенося и скуку и утомление. Таким образом, внешние приличия поддерживались безупречно, но маркизе этого было мало. Похоже, что она и в самом деле хотела, по своей мещанский тяге к нежностям, чтобы ее считали членом семьи. Надо сказать, что в конечном счете она добилась своего, но до этого было еще далеко, а для начала маркиза совершила забавную ошибку. Она поняла, что счастье королевы, ее интересы и главные занятия связаны с религией, и решила, что лучше всего сблизиться с ней, проявив интерес к церковной жизни.