Косарев Александр Васильевич — генеральный секретарь ЦК ВЛКСМ в 1929–1938 годах. О нем я впервые услышал в дни своей подготовки к вступлению в комсомол. Парторг школы и наша любимая учительница по истории Ольга Родионовна Дубиновская доброжелательно наставляла: «Обязательно прочитайте в «Комсомольской правде» выступления Косарева — о них вас скорее всего спросят на бюро райкома комсомола».
Мы, хотя до этого и вызубрили Устав ВЛКСМ, но не имели еще реального представления о бюро райкома, тем более о генеральном секретаре ЦК ВЛКСМ. Кем мы тогда были? Кандидатами в члены ВЛКСМ — будущими «рядовыми из рядовых» миллионной армии комсомольцев тридцатых годов. Генеральный секретарь ЦК ВЛКСМ Александр Косарев был от нас, провинциальных комсомольцев, очень далеко. Однако советы исторички выполнили старательно и в детском зале публичной библиотеки переворошили подшивку «Комсомольской правды». Но привлекли в ней наше внимание не речи, а фотографии: «Косарев среди челюскинцев», «Косарев и Чкалов», «Косарев и пионеры-артековцы на приеме в Кремле»…
На одной из фотографий Косарев был изображен со Сталиным. Они приветливо смотрят друг на друга. Сталин, пожалуй, даже ласково — по-отечески. Косарев очень довольный, улыбается открыто, чисто, так и светится весь от счастья…
Много-много лет спустя я взял в руки не газету с клише, а оригинальную фотографию А. В. Косарева. И, глядя на нее, я ненароком поймал себя на том, что непроизвольно сравниваю косаревскую улыбку с улыбкой другого человека — Юрия Гагарина! Или — наоборот? В чем-то были они очень схожи: широкие, простые, несказанно русские…
И в памяти нашей остались их короткие имена. Всемирно известное — Юрий Гагарин. Полузабытое — Александр Косарев.
«Сближали» их и какая-то удивительная общедоступность, и неподдельное стремление к общению. К Косареву тысячи людей шли за советом, помощью. Потому что знали — обязательно отзовется, поддержит, решит… Шли к нему и просто так — побеседовать. Удивительно, как выкраивал он для всех время? И звали его все просто — Саша. Но в этом обращении не было и тени фамильярности. Люди подчеркивали им только одно — признак своего глубокого уважения, признание в Косареве товарища, друга.
Сашей его называли все — члены Политбюро Центрального Комитета партии и Советского правительства, всемирно известные писатели А. М. Горький, Анри Барбюс, Ромен Роллан, комсомольские руководители любого «ранга», молодые рабочие и колхозники.
Он был комсомольским вожаком в период самого бурного расцвета нашего союза молодежи. Это о его сверстниках и о нем самом слагали легенды и песни героических лет революции, гражданской войны и первых довоенных пятилеток. Прекрасное было время. Трудное время. Тяжелое время.
У меня с Косаревым было знакомство чисто визуальное, да еще по газетам. В мае 1938 года он приезжал в мой родной город — Горький. Местная молодежная печать сообщала: секретарь ЦК ВЛКСМ выступил на комсомольском пленуме в связи с арестом первого секретаря обкома ВЛКСМ Бориса Флаксмана — «врага народа». Через месяц я увидел самого Косарева. Он снова приехал в Горький, а потом и в Дзержинск на встречу с избирателями как кандидат в депутаты Верховного Совета РСФСР. Мы стояли в гуще двадцатитысячной толпы и держали в руках портреты, наклеенные на фанерные щиты; огромные и многочисленные, в рамках из живых цветов — с изображением Сталина, поменьше — Молотова, Кагановича, совсем маленькие и редкие — Косарева.
На портрете Косарев выглядел солиднее. Мы ожидали увидеть этакого спортсмена-гиганта, а на трибуне стоял невысокого роста, очень подвижный молодой человек в синем шевиотовом костюме с орденом Ленина на широченном лацкане пиджака. Голос у него был звонкий, и до нас отчетливо долетали отдельные фразы его выступления:
— Я старался быть прилежным учеником великого Сталина, честным большевиком и гражданином нашей Родины. Я обещаю вам не щадить ни сил, ни жизни во имя ее, партии, всепобеждающего советского народа.
Одноклассники настойчиво тянули меня ближе к трибуне, чтобы разглядеть оратора лучше, но наткнулись на первую шеренгу людей в форме сотрудников НКВД и сразу успокоились.
— Слушали товарища Косарева? — спрашивала нас на уроке Ольга Родионовна. — Сильная речь. Настоящая, пламенная.
В ноябре 1938 года мы снова штудировали «Комсомольскую правду». Но теперь уже по совсем неожиданному поводу: Косарева сняли с работы, а потом и объявили «врагом народа». Какое-то время его имя дружно чернили газеты — центральные и местные, — потом оно, казалось, ушло в небытие, все равно что кануло в Лету.
