В истории человечества найдется немного событий, сопоставимых с Великой французской революцией, перешагнувшей по своему значению и далекоидущим последствиям пределы европейской истории XVIII столетия. Это хорошо осознали уже ее современники. «Революция наступила и воспламенила нас, — вспоминала Манон Жанна Ролан, — друзья человечества, поклонники свободы, мы думали, что она должна переродить людей, уничтожить позорную нищету того несчастного класса, которому мы так часто соболезновали; мы встретили ее с восторгом»>{1}. Один англичанин, посетивший Францию в 1791 году, уверял, что «французская революция может по справедливости считаться самым удивительным событием… века»>{2}.
Не в меру восторженные свидетели грандиозной исторической драмы, разыгравшейся во Франции конца XVIII века, воспринимали Революцию как своего рода сигнал к неизбежным переменам во всем мире. Пожалуй, лучше всех эти настроения выразил Сэмюель Тейлор Кольридж в стихотворении «Падение Бастилии»:
Одна ли Франция отвергнет старый трон?
Свобода, выбор твой — Лютеция
[1] одна ли?
Вот Бельгии сыны вокруг твоих знамен —
Но и врагов твоих знамена запылали…
Ты свет несешь, идя из края в край,
Иди и головы пред бурей не склоняй.
Чтобы у разных стран, по всем меридианам,
Была одна душа, враждебная тиранам!
>{3}Потомки пылкого поколения 90-х годов были взыскательнее: «…даже наиболее мужественные люди, — с горечью отмечал Гюго, — начинают сомневаться в благодетельности революций, этих великих стихийных событий, извлекающих из тьмы на свет одновременно и возвышенные идеи, и ничтожных людишек, революции, которые мы оцениваем как благо, имея в виду провозглашенные ими принципы, но можем, бесспорно, расценить как катастрофу, взглянув на людей, оказавшихся у власти»>{4}.
Гюго не откажешь в наблюдательности. Революциям свойственно наряду с людьми подлинно великими поднимать на поверхность политической жизни карьеристов, ловких дельцов, «политиков», одержимых жаждой власти, пронырливых и беспринципных приспособленцев. Именно к числу таких исторических личностей принадлежит Жозеф Фуше. Фигура одиозная, дружно и искренне всеми ненавидимая. «Фуше был только лицемер, плут, человек без убеждений, без морали, способный на все для удовлетворения его необузданного честолюбия», — писала, например, хорошо знавшая его современница>{5}. Прозвища, которыми «награждали» Фуше и при его жизни, и после его смерти, кажется, не оставляют сомнений в справедливости этих слов. «Предатель», «стервятник», «подлый и зловредный плут», «революционный хамелеон»>{6} — таков далеко не полный перечень эпитетов, которые без труда можно обнаружить на страницах многих мемуаров 19 века и большинства исторических сочинений, лишь только речь заходит о Фуше. «Выражая мое мнение об этом знаменитом человеке (т. е. о Фуше. — А. Е.), — писал Эдм-Теодор Бург в 1829 году, — я хочу… искренне пожелать: пусть во Франции больше никогда не родится человек, подобный ему!»>{7}.
Таким образом, Жозеф Фуше занимает в эпохе Великой революции раз и навсегда «отведенное» ему место — бесчестного оппортуниста или, как выразился Луи Мадлен, — «человека обстоятельств»>{8}.
Карьеры политических деятелей, подобных Фуше, в высшей степени поучительны. Они во многом позволяют понять, почему революции, «уклонившись» от провозглашенных ими великих принципов, прокладывали дорогу диктаторам, служили основанием могущества бесчисленным кромвелям и бонапартам, всегда были надежнейшей опорой Цезарей. В немалой степени благодаря им генералы превращались в единоличных протекторов и императоров, щедро вознаграждая экс-революционеров за оказанные услуги.
В этой книге сделана попытка рассказать о жизни и деятельности Жозефа Фуше — личности загадочной и мрачной, сыгравшей одну из главных ролей в эпоху Революции. «Друг» Робеспьера и активнейший участник переворота 9 термидора, покончившего с Неподкупным, «якобинец», закрывший Якобинский клуб и сотнями высылавший монтаньяров в Кайенну[2], обрекая их на верную смерть; герцог Империи, дважды ей изменивший; министр христианнейшего короля Людовика XVIII, громивший тайные роялистские общества и отправлявший под расстрел сторонников древней династии… «Благодаря могуществу интриги и своему цинизму, — писал о Фуше Луи-Жером Гойе. — он втерся в доверие всех правительств, которые пользовались его услугами и которые в одинаковой степени имели основание сожалеть об этом»>{9}.
«Его имморализм, его возведенная в принцип беспринципность, презрение к людям, беспощадность, — писал об этом примечательном человеке известный историк, — все это страшное соединение в одном лице всех пороков делало «мрачный талант» Фуше по-своему тоже значительным»>{10}.
«Послужной список» Фуше велик, но удивляет не этот, сам по себе бесспорный факт, а то потрясающее умение удержаться «на плаву», удержаться любой ценой, которое в высшей степени было присуще Жозефу Фуше. «У Фуше благодеяние, — по словам одного его современника, — было всегда не иное что, как средство вредить своему благодетелю… этот коварный человек никогда не управлял министерством иначе, как только в свою пользу, не заботясь о выгодах правительства, имевшего слабость доверять ему власть, всегда в руках его опасную. Фуше имел мнения, но никогда не имел партии, и если объясняются чем-нибудь его политические удачи, так это одним умением служить стороне, которая по расчетам должна взять верх, — с гем однако же, чтоб напоследок ее также низвергнуть… можно сказать, одна только идея была в нем неизменна… это потребность беспрестанной изменчивости…»
