Любовь с алкоголем - [53]

Майкл Кэйн встал с дивана и прощался с хозяином. Созерлэнд взглянул на Славицу, будто говоря: «Ничего не поделаешь». Видимо, он тоже должен был уходить. Славка отвязалась наконец от хозяйского сына и подошла к бару.

— Вы уже уходите?

Сазерлэнд взял ее за руку: «Да, к сожалению. Мы улетаем завтра рано утром… В семь утра». Славка усмехнулась в уме. Он добавил последнюю фразу, как бы уточняя и говоря: «Я не могу вас взять с собой поебаться, потому что придется так рано вставать…» Майкл Кэйн элегантно попрощался с ней. Шона Коннери уже увели под руки. Сазерлэнд поцеловал Славку в щеку, и волосы его опять коснулись ее щеки, но ей не хотелось уже сказать ему: «Заберите меня отсюда. От этого иранца, с которым я обязательно приземлюсь в койке, напившись!» Судьба уже проявила себя не по-товарищески, думала скуластая девушка, и бороться с нею было поздно. «Я всегда не с теми. Вместо того чтобы ехать с тонким и рыжим англичанином, я поеду с толстым арабом. Те, кто мне нравятся, либо этого не понимают, либо заняты, либо не понимают, что это они должны меня взять!» Хозяйский сын предложил подвезти Славку, вместо того чтобы вызывать такси, как она просила. Он выпил водку, грубо положил руку на Славкино плечо и повел к выходу.

В его громадном серебристо-розовом «Кадиллаке» орала музыка. Он с горем пополам спустился с беллэйровских холмов. «Где ты бываешь? Ты ходишь в Ле Дом?» — Он одной рукой лапал Славку, другой неуверенно держал руль.

«Во-во, такими американцы и представляли себе иранцев — ходящих в ледомы и мамезоны, а как же, шах ведь у них такой богатый! А они революцию и чучела Рейгана сжигали. В каком замешательстве вся Америка была. Иранцы, это ведь те, что живут в Белл Эйр и ездят на «кадиллаках» и «роллс-ройсах»! Да и все там, у них же нефть! Но нефть — наша. Да, почему это она американская, спрашивается, а? В Кувейте? Она куда больше именно иракская!» Они уже спустились на Сансет-бульвар и ехали в сторону Ла Сиениги, поравнявшись с кинотеатром, где вечность целую, казалось, шло Роки Хоррор Шоу. Там как всегда толпились панки, пост-панки, скин-хэд, черт-те что! Славка резко отпихнула руку парня, назойливо теребящего ее шею, и, неожиданно для себя самой, открыла дверцу машины. Она как раз остановилась на светофоре. «Пока! Спасибо! Я возьму тут такси легко!» — Она захлопнула дверь уже выйдя, и иранец стал ругаться, но она уже была свободна от него. Ему стали сигналить, и он был вынужден поехать вперед, а Славка подумала, что зайдет в кинотеатр и вызовет по телефону такси. Но, зеленое, оно вдруг неожиданно вынырнуло из-за угла и подъехало прямо к Славке, как-то не осознавая, автоматически, взметнувшей две руки в умоляющем остановиться жесте.

19

Де Лонгпри авеню жила своей жизнью. В отличие от Сансета — спящей. Во всяком случае, с первого взгляда казавшейся мирной. Входя за калитку, Славка придержала ее, чтобы та не грохнула, как обычно. Так тихо было здесь, что ее грохот прозвучал бы орудийным залпом. И люди в своих постелях, вздрогнув, переворачивались бы на другой бок, бормоча «что это?», натягивая одеяла на уши и прижимаясь друг к другу, если было к кому прижаться: «Спи, дарлинг, это еще один из миллионов несознательных граждан нашей планеты…» А в Сараево люди уже привыкли к грохоту, к залпам оружия. Они просто сутулили спины, пригибали головы, чуть ускоряли шаг и шли по своим делам, кто быстро, кто медленно, но шли. Когда показывали их в телерепортажах под снегопадом набирающих в ведра, да, кто во что, воду, Раиса говорила, что это похоже на кадры из фильмов про блокаду Ленинграда. Ленинграда, правда, уже не было. Был Санкт-Петербург, и Раиса писала в адресе на конвертах СПб.

В квартире, в комнате, горела лампа под плотным абажуром. Раечка вернулась. Она вышла из спальни позевывая, дружелюбно улыбаясь сонными глазами.

— Славочка, я только на один денек, у меня работа завтра в суде есть. Денюжку заработать. Мани-мани, ит'с соу фани[51]…

— Речел, я таких людей сейчас видела… Ты бы уписалась! — Славка сбросила туфли (на платформе! она, конечно же, приобрела этот последний крик моды, который носила уже лет восемнадцать назад), став на восемь сантиметров меньше и естественнее вписываясь в квартиру, в кухню, куда она пришла, и открыла холодильник.

— Слава, мне позвонил приятель. Он проездом в Лос-Анджелесе. Придет к нам в гости.

— Когда? — Славка вытащила недопитую бутыль вина. Холодильник так и оставался открытым. «Что можно ожидать от таких встреч? Сравнить мой холодильник и их. Все сразу ясно. Даже если вопрос и не ставится так радикально, все равно…»

— Он сейчас придет. А то ему спать негде.

— Как это сейчас? Уже час ночи. И где же у нас спать?.. Он твой бывший любовник, что ли?.. — Славка выпила вина, а Раечка, сделав несколько ужимок, сказала, что «это было давно». — Ну, пусть он с тобой и спит, а?

— Мы его можем в кресло посадить… Пусть дремлет. — Раиса уже сама сидела в кресле и пробовала позиции для дрёмы.

Славка взяла бутыль и пошла к себе на диван. «Может, она и в действительности слабоумная? Отсутствие всякого присутствия. Но я-то присутствую, я-то понимаю. Почему же я должна все принимать?» А Раечка ворочалась в кресле, невинно улыбаясь.