Любовь с алкоголем - [52]

Певицу проводили под аплодисменты и возгласы Коннери «Товарищ!» Римма с аккордеонистом продолжали играть, правда, отойдя слегка в сторону и освободив центр для танцев. Ну и гости, ради смеха скорее, чем всерьез, танцевали танго. Сазерлэнд пригласил Славицу. «Он, наверное, один. Без женщины». Он не был личным другом мистера Сириса, а был приглашен Майклом Кэйном, так и сидящим на диване, зажатый с двух сторон азиатской женщиной и парнем в серебристом таксидо. Славка подумала, что эти три актера, пожалуй, ее любимые, еще с юности. И вот она среди них, танцует даже с одним. Сазерлэнд танцевал ненавязчиво, не стараясь танцевать танго. У него была слегка влажная ладонь, в которой он легко держал Славкину руку. Она-таки коснулась его рыжих волос, и они действительно были очень нежными. Шон Коннери стоял у бара и учил двух гостей пить водку залпом. Славица с Сазерлэндом тоже подошли.

— Где же ты была, когда мы снимали «Из России с любовью»?! О, мы бы с тобой устроили… — Коннери запрокинул еще одну рюмку.

— Это надо было спросить у русской певицы… Мистер Брокколи тоже недавно пожалел, что меня не было. А я нет. Потому что сейчас я бы была уже старенькой, мистер Коннери! — и Славка в свою очередь, демонстративно, запрокинула рюмку водки.

— А, югославы! Они еще сильнее русских! Водка!.. Брокколи, Брокколи… старый Брокколи! На здоровье! Хоп! — Шон Коннери сгибал колени, приседая в такт веселой уже музычки.

Вот он развел руки в стороны, вытянул их вперед и пошел на середину зала. Римма тоже подошла ближе к центру, старательно аккомпанируя Агенту 007 в его попытках танцевать русский танец. Славка подумала, что, видимо, они втроем здесь оказались по случайному совпадению — снимаются вместе. «Сколько миллионов сейчас сконцентрировано в этой комнате, в этом зале президента всех «Ай Магнии», плюс его личный капитал, плюс капиталы всех этих трех, плюс миллионы, которые принесет фильм!» Русская певица уходила — как-то торопливо и смущенно. Три любимых актера Славки поцеловали певице руку. Как-то размеренно и грациозно даже; Коннери на секунду будто отрезвел, Кэйн приподнялся с дивана и коснулся оправой очков ее руки, Сазерлэнд поднес к губам обе. Может, они помнили, что сами когда-то были начинающими актерами и выступали, где придется… Русскую певицу эта мысль, видимо, не посетила, потому что она быстро скрылась за дверьми с мистером Сирисом, расплачивающимся с ней в холле. Шон Коннери тем временем, уже с рюмкой в руке, вытащив Славку на середину, бегал вокруг нее на полусогнутых, приседая, пытаясь даже исполнять эти русские «па» с выбрасыванием ног вперед. Он приземлился несколько раз на задницу, и Сазерлэнд с вернувшимся мистером Сирисом поднимали его. «Э! Хоп! Товарищ! — кричал Агент 007. — Давай! Русский! Оооо!» Он вполне походил на русского пьяного мужика. Славка тоже пыталась танцевать что-то народное, кружась на одном месте, разводя ручки лодочками. Римма наконец сменила мелодию на медленную, и гости радостно плюхнулись на диваны. Капризная блондинка с брезгливостью поглядывала на Коннери, так и не вставая с подушек. Видимо, ей хотелось, чтобы Агент 007 был всегда молодым, без глубоких морщин на лбу и у рта, не полысевшим, в таксидо и бабочке, может, даже в корсете, а не с брюшком, слегка свисающим над ремнем брюк, не с раскрасневшимся от водяры лицом, кричащим интернациональную галиматью, ей хотелось вечного мифа кино, блондинке. Потому что кино, как сказала Шарлотт Рэмплинг (впрочем, это было общепринятое понятие), это фантазия, это возможность перенестись в иной мир, помечтать. «Кто это самовольно мечтает перенестись в концентрационный лагерь?! Даже такой, каким он показан в «Ночном портье», а? Абсурд…» — Славкино желание содрать с мира мифическую оболочку и принимать его таким, какой он есть — и в таксидо, и с вылезшей из брюк рубахой! — никогда не давало ей покоя и в конечном счете сводилось к пессимизму и нигилизму. Она могла бы сказать, что предпочитала таким вот Агента 007!

Появился сын мистера Сириса. Здоровенный парень, совсем не похожий на тонких и изящных родителей. Он бесцеремонно со всеми болтал, гоготал и хватался за свои широкие бедра. Римма с аккордеонистом уходили, и он поставил пластинку каких-то не очень агрессивных рэпперов и, взяв Славку за руку, потащил ее танцевать.

— Ты кто, сербка или хорватка? Или ты мусульманка? Ааа, мне плевать! — Наглый хозяйский сын Славке жутко не нравился, и она с сожалением поглядывала на Сазерлэнда, улыбающегося ей у бара.

— Ты что, рэп что ли любишь? — с усмешкой спросила Славка. Какой-то абсурд был в том, что он поставил пластинку рэпа. Рожденный в лос-анджелесских гетто, во всяком случае в это хотелось верить больше, чем в то, что его родили где-то в Белл Эйр! рэп в принципе был направлен против таких вот, как этот парень; толстобедрых миллионеров иранских! Ему, наверное, было лет двадцать пять. И конечно, он ходил во все модные дискотеки, типа мамэзон. И в них, помимо элегантного Боуи, крутили и рэп тоже! В этом, наверное, проявлялся кризис ценностей в мире. А в гетто можно было смотреть по ТиВи сериал о шикарной жизни в Беверли-Хиллз, как и в шикарном Беверли-Хиллз можно было, сидя в джакузи, смотреть фильм о гетто. Но от этого сближения мир только больше ожесточался. Люди в джакузи ни в коем случае не хотели поделиться в нем местом, в то время как из гетто люди рвали когти, круша и громя, обещая сокрушить и разгромить.