Китовый ус - [97]

«Хелло, парень», — услышал мистер 15—58 не менее наглый, но женский голос, и тут же ему кто-то положил руку на плечо.

Мистер 15—58, разгоряченный еще спором с официантом, обернулся на голос и, к своему ужасу, увидел «Сову», которая улыбалась, и от улыбки этой на версту разило спиртным.

«Мне компьютер рекомендовал тебя, — сказала «Сова». — Разреши присесть, парень?»

«Пожалуйста, — ответил мистер 15—58, — но я ухожу, у меня нет времени».

«Если ты не свинья, пойдем вместе, ко мне, — предложила она. — Или моя рожа не устраивает? Не бойся, я в постели то, что надо».

«Извините, я должен покинуть вас», — мистер 15—58 встал, откланялся и позорно бежал.

«Свинья», — пустила ему комплимент бывшая мисс 13—51, а теперь — 15—57.

Что ж, подумал тогда Виктор Михайлович, машина здесь не виновата: он снизил свои критерии, а «Сова» чересчур завышенно оценила свои достоинства.

Виктор Михайлович был абсолютно уверен, что еще одну ошибку в выборе жены не допустит. Он все просчитает, приготовит ей десятки тестов, исследует в различных ситуациях, а главное — примет окончательное решение во время своего интеллектуального пика. У него дома висела специальная диаграмма до конца года, которую он вел, кстати сказать, из года в год. Диаграмма эта изображала кривые его интеллектуального, эмоционального и физического состояния. Интеллектуальный пик бывал один раз в тридцать три дня, эмоциональный — в двадцать восемь и физический — в двадцать три. Составляя диаграмму, он вычислил, когда точно был зачат, в каком состоянии был каждый родитель при этом… Наиболее благоприятным сочетанием кривых считалось, когда все три они пересекались в верхней точке, то есть все три состояния были на максимуме, а самым опасным — интеллект на минимуме, эмоции и физическое состояние на максимуме. Сочетание физического и эмоционального максимума было идеальным временем для любви, но предложение будущей избраннице Виктор Михайлович решил сделать, когда кривая интеллекта будет на максимуме, а эмоций на минимуме.

«Черт побери, да я же сейчас в районе эмоционального пика!» — вспомнил вдруг Виктор Михайлович, находя объяснение тому, почему ему почти хотелось говорить с незнакомой молодой женщиной, почему он разрешил ей звонить ему и почему, несмотря на полночь, ему трудно заснуть. Он применил аутотренинг и тут же уснул.

С утра до обеда он уточнял с заведующим отделом научной организации труда Петром Никифоровичем Белых схему информационных потоков внутри завода. Петр Никифорович был старым, седым, немощным уже человеком, некогда бывшим главным инженером завода, и он откровенно подремывал при разговоре, почмокивая собранными чуть ли не в трубочку вялыми, необычно розовыми губами. Перед началом обсуждения он, видимо трезво оценивая свои возможности, пригласил в кабинет всех старших инженеров отдела, объявив им, дескать, давайте послушаем умного человека. «У него и физическое, и интеллектуальное, и эмоциональное состояние уже на минимуме, — подумалось Виктору Михайловичу. — И зачем этого человека поставили на такую должность? Ведь от него мезозоем пахнет. Опыт, конечно, тут громадный, но опыт этот относится к периоду до нашей эры! Какое же у него может быть чутье на новое, передовое, какие оригинальные идеи может выдать он на трех минимумах?»

Виктор Михайлович говорил вдохновенно, блистал остроумием, он ведь находится в состоянии эмоционального пика, сочетающегося с интеллектуальным подъемом. Во всяком случае старшие инженеры не дремали, спорили с ним и между собой, в конце концов растормошили и Петра Никифоровича. Среди инженеров находилась Лада Быстрова — круглолицее, с нежно-добрыми глазами существо лет двадцати шести, которое не спорило, а только на Балашова смотрело и еще улыбалось, от чего на щеках обозначались совершенно уж милые ямочки. Он чувствовал, что оно и является тут для него вдохновляющим фактором, и ему хочется понравиться этому фактору, который, кто знает, возможно, и звонил ему вчера в гостиницу.

— Славно мы поговорили, а? — спросил Петр Никифорович, обводя теплым взором своих помощников. — Славно, ведь правда? Спасибо, Виктор Михайлович, спасибо от всех нас, сирых.

— Ну что вы… — запротестовал Виктор Михайлович, не соглашаясь с преувеличенной оценкой личного вклада в общую работу. — Вот вам всем спасибо, — и Виктор Михайлович взглядом задержался на Ладе Быстровой, — я узнал от вас столько интересного. Вот что значит союз науки и практики.

— Тогда все свободны, — объявил Петр Никифорович. — Виктор Михайлович, прошу вас, задержитесь на минуточку. И ты, Ладонька-детонька, останься.

Когда все вышли, Петр Никифорович встал из-за стола, подошел к Виктору Михайловичу и, взяв его под руку, заговорил ласковым, убеждающим тоном:

— Ладонька-детонька, Виктор Михайлович у нас в городе один как перст. Но человек должен после работы отдыхать, ему должен кто-то показать город. Я не хочу поручать это дело кому-то из наших мужиков — поить будут гостя, басурмане, а затем и похмелять. Ты же воспитанная девочка, покажешь гостю город, или тебя женихи одолевают? Как, детонька, относишься к моей задумке?