Фарсалия или поэма о гражданской войне - [5]

395 Вызвал и к Риму спешит, подняв отовсюду знамена.

Вот покидают бойцы шатры в котловине Лемана,

Стан над Восегом крутым на извилистом кряже, державший

В страхе лингонов народ — воинственный, с пестрым оружьем;

Брошены броды у вод Исары, которая долго

400 Катится в русле большом, но, впадая в славнейшую реку,

Имени все ж своего не доносит до волн Океана.

Вот и давнишний постой уходит от русых рутенов;

Счастлив спокойный Атакс, что судов уж не носит латинских,

Этим доволен и Вар — Гесперии новой граница;

405 Также покинут и порт, божеством Геркулеса священный[80],

Стиснутый впадиной скал, — ни Зефира, ни Кора порывы

Вовсе не властны над ним; один только Киркий[81] смущает

Бухты Монека покой, безопасную пристань колебля, —

Брошен сомнительный брег, который то суша, то море

410 Поочередно берут, когда Океан приливает,

Или уносится прочь в безмерных потоках отлива.

Ветер ли с полюса так великое море там гонит

И оставляет, пригнав, иль Тефисы[82] блуждающей волны

В смене лунных часов от второго светила бушуют,

415 Иль огненосный Титан, питая свой пламень волною,

Тянет наверх Океан и валы его к звездам возносит, —

Пусть отвечает, кто мудр в законах природы: навеки

Скрытой останется пусть причина столь частых движений,

Вызванных волей богов. Снимает с постоя знамена,

420 Кто у неметов живет и при бреге Атура, на взморье,[83]

Там, где так мягко прибой принимает Тарбелльские струи;

И битуриг, и сантон удаленью врага веселятся,

И суессон под длинным щитом в движеньях проворный.

Лучший в метаньи копья воитель из левков и ремов,

425 Секваны — лучший народ в прирученьи коней непокорных,

Белг — управитель лихой пресловутой повозки — ковина[84],

Также арверн, что дерзнул назвать себя Лация братом[85]

От илионских кровей, а также чрезмерно мятежный

Нервий, и племя, себя запятнавшее Котты убийством[86],

430 И вангион, шириною шальвар подражавший сарматам,[87]

И первобытный батав, которого гнутые трубы

Медным хрипеньем бодрят; где Кинга[88] быстриной несется,

Там, где Родан влечет поспешными волнами Арар[89]

К морю, и там, где живет у вершин Кебенн[90] неприступных

435 Племя на горном хребте, нависшем скалой белоснежной,

Пашут равнины свои пиктоны свободные; дальше[91]

Крепости жестким кольцом не сжимают подвижных туронов.

Праздно дряхлеет и анд в туманах твоих, Медуана,

И возрождается вновь в спокойных Лигера водах.

440 Славный избавлен Генаб от твоих союзников, Цезарь.

Также и ты, тревир[92], доволен боев отдаленьем,

Также и бритый лигур[93] — когда-то соперник Косматой

В пышном убранстве волос, ниспадавших на шею и плечи;

Также и те, что привыкли поить человеческой кровью

445 Еза ужасный алтарь, или дикого в злобе Тевтата,[94]

Иль Тараниса, чей лик не добрей, чем у скифской Дианы.

Также, барды[95], и вы, векам сохранившие в гимнах

Сильные души мужей, загубленных жадной войною,

Распространили теперь, беспечные, множество песен.

450 Вы же, друиды[96], опять с окончаньем войны возвратились

К богослужениям злым и к варварским вашим обрядам.

Вам лишь дано познавать богов и небесную волю

Или не ведать ее; вы живете в дремучих дубравах,

Где не сияют лучи: по учению вашему тени

455 Не улетают от нас в приют молчаливый Эреба[97],

К Диту в подземный чертог: но тот же дух управляет

Телом и в мире ином; и если гласите вы правду,

Смерть посредине лежит продолжительной жизни. Народы

Северных стран, в ошибке такой, должно быть, блаженны,

460 Ибо несноснейший страх — страх смерти их не тревожит.

Вот и стремится солдат навстречу мечу и охотно

Гибель приемлет в бою, не щадя возвращаемой жизни.

Также и вы, что войной усмирять косматых каиков[98]

Посланы, мчитесь на Рим, покидая дикого Рейна

465 Берег и бросив страну для всех народов открытой.

Цезарь, как только ему бесчисленность собранной силы

Смелость в дерзаньи дала, по Италии всей разливаясь,

Стены ближайших к нему городов наполняет войсками.

Всюду пустая молва к справедливым прибавилась страхам,

470 Душу народа смутив и заране считая убытки,

Вестницей будущих войн промчалась и вдруг развязала

Много пустых языков, распускавших ложные слухи.

Кто-то доносит уже, что дерзкие турмы[99] в сраженье

Рвутся туда, где лежат быконосной Мевании[100] земли,

475 Или что варварский строй союзников Цезаря бьется

Там уж, где Нара[101] поток впадает в течение Тибра;

Сам же, неся всех орлов и собрав все знамена, ведет он

Не одинокий отряд, а густыми колоннами войско.

Видят его не таким, каким его помнили; бо́льшим,

480 Вдвое грознейшим, чем враг им поверженный, кажется Цезарь.

Следом за ним племена, что меж Рейном и Эльбою жили,

Те, что от северных стран, от отчизны отторжены силой,

Рвутся, приказ получив, разграбить свирепой ордою

Город у всех на глазах. Так каждый в смятении сердца

485 Силу молве придает и, хоть нет виновника бедствий,

Выдумав беды, дрожит. Не только народ потрясенный

Страхом встревожен пустым; но курия[102] также — и с места

Все повскакали отцы, — и сенат, обратившийся в бегство,

Консулам вмиг о войне декрет ненавистный вручает.

490 Где-то защиты ища, не зная, где скрыта опасность,

В ужасе мчится сенат, куда его бегство уносит,

И прорывает, стремясь, бесконечные толп вереницы,

Загородившие путь; подумаешь — факел злодейский