Фарсалия или поэма о гражданской войне - [2]

Мир царил не по воле вождей; единой помехой

100 Против грядущей войны был Красс. Как валы рассекает

И разделяет с трудом рубеж неширокого Истма[25],

Не позволяя сойтись пучинам — коль суша уступит,

Море Эгейское вмиг с Ионийским столкнется, — вот так же

В час, когда Красс погиб, суровых вождей разнимавший[26],

105 Кровью латинской, увы, оросив ассирийские Карры[27], —

Эта победа парфян распоясала римскую ярость.

Больше, чем думали вы, совершив этот бой, Арсакиды[28]:

Вы побежденным врагам подарили гражданские войны!

Меч тираннию дробит[29], и богатства народа-владыки,

110 Морем, и твердой землей, и целым владевшего миром,

Мало теперь для двоих. Потому что, связанный кровью,

Их дружелюбья залог — свой зловещий свадебный факел,

Грозной рукою Сестер[30] отсеченная, к манам с собою

Юлия[31] прочь унесла. О, если бы рок справедливый

115 Дни твоей жизни продлил, ты одна только в мире сумела б

Бешенство мужа смирить и родителя гнев успокоить,

Руки их соединить, мечи обнаженные выбив, —

Так же, как тестей с зятьями сабинянки соединили[32].

Гибель твоя унесла и клятвы, вождям разрешивши

120 Междоусобье начать: подстрекала соперников доблесть:

Ты, о Великий Помпей, боишься, чтоб старых триумфов

Новый герой не затмил, и лавр побед над пиратом[33]

В галльских боях[34] не увял. В тебе же к походам привычка

Дух возбуждает, и ты со вторым не помиришься местом:

125 Цезарь не может признать кого бы то ни было — первым.

Равных не терпит Помпей. В чьем оружии более права —

Ведать грешно. Но призвал защитника сильного каждый:

Мил победитель богам, побежденный любезен Катону[35].

Вовсе не равны враги: один из них, в летах преклонных[36],

130 Тогой гражданской своей давно уже тело покоя,

Быть разучился вождем от долгого мира; он ищет

Славы и, чернь веселя, увлекаясь любовью народной,

Рад он в театре своем[37] выслушивать рукоплесканья,

Новых не черпая сил и душой доверяясь чрезмерно

135 Прежней счастливой судьбе. То — великого имени призрак;

Дуб величавый таков посреди полей плодоносных,

Весь под дарами вождей, под добычею древней народа:

Уж не впивается он корнями могучими в землю,

Держится весом своим и, голые ветви подъемля,

140 Тень от нагого ствола, не от листьев зеленых кидает;

Хоть и грозит он упасть, пошатнувшись от первого ветра,

Хоть возвышаются вкруг леса в своей силе цветущей, —

Только ему весь почет. А у Цезаря было не столько

Чести и славы вождя, сколь доблести той, не умевшей

145 Смирно стоять, был единственный стыд — не выиграть битву:

Неукротим и могуч, он вел легионы, куда их

Гнев иль надежда влекли, никогда не зная пощады,

Множил успехи свои, божество вынуждал на подмогу,

Все разрушал, что ему на дороге помехой стояло,

150 И с ликованьем в душе свой путь пролагал меж развалин.

Так, порождение бурь, сверкает молния в тучах

И, потрясая эфир, грохочет неистовым громом,

День прерывает и страх между робких рождает народов,

Им ослепляя глаза косым полыханием блеска;

155 В небе бушует она, и нет никакой ей преграды:

Бурно падая вниз и бурно ввысь возвращаясь,

Гибель сеет кругом и разметанный огнь собирает.

Вот побужденья вождей; но в обществе также таились

Братской войны семена, всегда потоплявшей народы,

160 Ибо, когда принесло военное счастье чрезмерный

Дар покоренных племен, — от богатства испортились нравы,

И ограбленье врагов, их достаток — посеяли роскошь.

Великолепью палат и золоту меры не стало,

Трапезы предков — скудны; едва ли приличные женам

165 Носят наряды мужья; героев плодящая бедность

В пренебреженьи; и вот со всего собирается мира,

То, что народ развращает. В те дни пределы имений

Вширь раздались, и поля, взбороненные строгим Камиллом,

Взрытые прежде киркой и мотыкою Куриев[38] древней,

170 Стали уделом иных, неведомых сельских хозяев.

Был уж не тот народ, которому мир и свобода

Силы крепили, храня в бездействии долгом оружье.

Быстро рождается гнев; на злодейства — нужды порожденье —

Смотрят легко; а мечом захватить в свои руки отчизну —

175 Это великая честь; и ставят мерою права

Силу; в неволе закон и решенья народных собраний,

Консулы права не чтут и его попирают трибуны;[39]

Ликторов связки[40] отсель покупные, народ, продающий

Милость свою за металл, и торг для Рима смертельный —

180 Торг должностями в борьбе ежегодной на Марсовом Поле[41];

Хищный отсюда процент, беспощадные сроки уплаты, —

И поколеблен кредит, и война стала выгодной многим.

Цезарь уже перешел поспешно холодные Альпы,

Замысел в сердце тая о великих будущих войнах.

185 В час, когда он подступал к нешироким волнам Рубикона[42],

Родины смутной предстал предводителю призрак огромный;

Светлым, но грустным лицом сияя в сумраке ночи

И с башненосной главы[43] седины свои рассыпая,

Космы он рвал на себе, обнаженные руки подъемля,

190 Стон испуская глухой, воскликнул: «Куда вы стремитесь?

Мчите знамена мои куда? Если право за вами,

Ежели граждане вы, — здесь граница последняя: стойте!».

Трепет вождя охватил, власы поднялись и, прервавши

Натиск, в бессилии он возле самой воды задержался.

195 «О Громовержец! — он рек, — озирающий с выси Тарпейской[44]

Стены столицы своей, о пенаты фригийские[45] рода

Юлиев, ты, о Квирин[46], вознесенный тайно на небо,