Адмирал Спиридов - [28]

А моряки настаивали на решительных и немедленных мерах, чтобы не упустить благоприятный момент вынужденной скованности противника в тесной бухте. Выпустить его из нее было равносильно проигрышу Архипелажской кампании, даже если бы дело обошлось без всяких потерь со стороны объединенной эскадры. Блокировать до бесконечности вход в бухту было нелепо, ибо это не могло привести ни к чему путному: турецкие суда, если не предпринимать против них решительных мер, располагали идеальными условиями для длительной стоянки, поскольку были обеспечены с берега всем необходимым.

Мнения моряков сошлись на одном: как можно скорее уничтожить турецкий флот, не дав его командованию времени на размышления и контрмеры.

Обстановка подсказывала. Скученность турецкого флота в тесной бухте, деморализовавший противника результат боя в Хиосском проливе, устрашающая гибель «Реал-Мустафы» — все это пока имело несомненное значение и могло сыграть немаловажную роль в успехе повторного удара, если не промедлить с ним.

Когда вопрос в принципе был решен, зашла речь о средствах разгрома и уничтожения турецкого флота. И опять все мнения свелись к одному: сжечь при помощи брандеров. Правда, предложение использовать такое средство было высказано не сразу. Вначале моряки лишь торжествующе посмеялись над похвальбой Гассан-паши, который обещал султану устроить фейерверк из русских кораблей. Однако разговор об этом и привел к мысли о брандерах.

План, предложенный Спиридовым и Ганнибалом, поддержанный Грейгом, Елмановым и Клокачевым, был основан на выводах из обстановки, сложившейся к моменту заседания военного совета, и в то же время являлся как бы ответом на хитроумно жестокий замысел Гассан-паши. Вражеский флагман поклялся взорвать объединенную эскадру, а русские моряки в ответ предложили сжечь турецкий флот. Короче говоря, как аукнулось, так и откликнулось; только у моряков объединенной эскадры оказалось несравненно больше возможностей для того, чтобы успешно осуществить свой грозный план.

Военный совет решил использовать в качестве брандеров транспортные суда, сопровождавшие эскадру и не представлявшие сколько-нибудь значительной боевой ценности. Надо было только нагрузить их всякими горючими материалами вроде смолы в бочках, селитры и серы в парусиновых шлангах, а палубу, рангоут и борта пропитать скипидаром. Любое судно, превращенное в такой брандер, представляло смертельную опасность для каждого корабля. В том случае, конечно, если сумело бы подойти к нему вплотную и удержаться возле него. Для этого к бушприту и нокам рей брандера прикреплялись железные крючья, которыми его команда старалась зацепить фальшборт и надстройки неприятельского судна.

Под воздействием участников военного совета Орлов согласился превратить четыре зафрахтованных транспорта в брандеры[6]. Снаряжение этих зажигательных судов было поручено бригадиру Ганнибалу.

Время не ждало, и бригадир, оставив военный совет заседать, отправился выполнять поручение.

Прежде всего он подобрал командиров отряда брандеров.

Дело предстояло чрезвычайно ответственное и опасное. Для успешного осуществления такого рискованного предприятия требовались люди хладнокровные, добровольно согласные в случае необходимости пожертвовать своей жизнью.

И они — эти люди — мгновенно нашлись, как только Ганнибал обратился к офицерам эскадры, вызвав желающих взять на себя командование брандерами. Тотчас к бригадиру явились четыре кандидата: капитан-лейтенант Дугдэль, лейтенанты Ильин и Мекензи, мичман Гагарин.

Не теряя ни минуты, Ганнибал назначил их командирами зажигательных судов, вместе с ними отобрал лучших добровольцев матросов для команд гребных шлюпок, предназначенных в случае безветрия к буксировке брандеров на внутренний рейд бухты, и уже через несколько часов доложил о готовности отряда.

Тогда военный совет принял следующее решение: поручить капитан-бригадиру Грейгу руководство прорывом в бухту (общее наблюдение Спиридов оставил за собой), выделив для прорыва четыре линейных корабля — «Ростислав», «Европа», «Не тронь меня» и «Саратов», два фрегата — «Надежда Благополучия» и «Африка» и бомбардирский корабль «Гром».

Всем этим судам надлежало войти в Чесменскую бухту, в первую очередь подавить артиллерийским огнем две береговые батареи, каждая из 22 пушек, установленные противником в течение истекших суток на мысах у входа, затем навязать бой неприятельскому флоту и, вызвав смятение на турецких кораблях, отвлекая внимание их экипажей, тем самым открыть дорогу для отряда брандеров.

После этого решения Алексею Орлову осталось лишь подписать приказ.

В приказе, который был объявлен морякам объединенной эскадры, говорилось:

«...Всем видимо расположение турецкого флота, который после вчерашнего сражения пришел здесь в Анатолии к своему городу Эфесу, стоя у оного в бухте от нас на зюйд-ост в тесном и непорядочном стоянии, что некоторые корабли носами к нам на норд-вест, а четыре корабля к нам боками и на норд- ост, прочие в тесноте к берегу, как бы в куче. Всех же впереди мы считаем кораблей 14, фрегатов 2, пинков 6. Наше же дело должно быть решительное, чтобы оный флот победить и разорить, не продолжая времени, без чего здесь в Архипелаге не можем мы к дальнейшим победам иметь свободные руки, а для того по общему совету положено и определяется к наступающей ныне ночи приготовиться, а около полуночи и приступить к точному исполнению...»