Дом солдатской славы

Иван Филиппович Афанасьев — боец 13-й гвардейской ордена Ленина стрелковой дивизии. Ему вместе с гвардейцами пришлось в самые суровые дни для нашей Родины драться с сильным противником и стоять насмерть за каждый дом, квартал города на Волге хотя они представляли собой руины, развалины.

Эту книгу написала сама жизнь, ибо все, о чем пишет в ней автор — чистая правда.

Кто будет ее читать, тот хорошо поймет, если даже не пережил этого ужаса, с каким жестоким противником и как мужественно дрались гвардейцы за Сталинград. И они, эта небольшая горстка храбрецов не только оборонялись, но и наступали.

Гарнизону, о котором пишет автор, после пятидесяти восьми суток битвы за «Дом солдатской славы» или «Дом сержанта Павлова», 24 ноября выпала почетная задача освободить «молочный» дом и закрепиться в нем. Операция была очень сложная. Враг отчаянно сопротивлялся. Группа имела большие потери: убит командир группы Наумов, ранены сержант Павлов, командир отделения ПТР Рамазанов и другие. Когда к вечеру гвардейцы захватили дом, их осталось только четверо: Афанасьев, автор этой книги, пулеметчики Аникин, Хант и Иващенко. Все они, как подобает советскому солдату, дрались до последнего патрона, до последней гранаты.

Автор пишет: «…и в эту секунду нас швыряет страшный взрыв… Сколько времени я пролежал без движения, не знаю… Вспомнив о товарищах, шарю вокруг себя в темноте. Рядом лежит мертвый Хант. В углу нахожу раненого Аникина. Начинаю ощупью искать свое оружие…»

В эти критические минуты для мужественных гвардейцев пришло подкрепление.

Дом был снова наш.

В конце декабря Иван Филиппович Афанасьев вернулся из госпиталя в свою часть. 17 января 1943 года, когда добивали фашистского зверя в Сталинграде, он еще раз был ранен и направлен в госпиталь.

Как бывший командир тринадцатой дивизии, я прочитал книгу с большим интересом и волнением. Ведь гвардейцы, о которых пишет И. Ф. Афанасьев, были и остались близки моему сердцу. Твердо уверен, что имена этих мужественных солдат станут близки сердцу каждого, кто прочитает эту книгу.

Я горжусь, как командир, своими гвардейцами и, как отец, своими сыновьями.

В самые трудные дни для нашей Родины они не дрогнули в бою, выстояли и победили смерть, отстояли право на жизнь. Они победили «непобедимую» гитлеровскую свору.

Пройдут века, но слава защитников Волжской твердыни не померкнет. Она всегда будет ярким примером мужества, отваги и героизма, проявленными советским народом.

Июнь 1942 года… Под Харьковом идут кровопролитные бои. Наша отдельная мотострелковая бригада отбивает бешеные атаки фашистов в районе Купянска, Двуреченска и прилегающих к ним сел. Пулеметный взвод, которым я командую, то и дело меняет позиции: силы противника во много раз превосходят наши, и командование вынуждено маневрировать, перебрасывая огневые средства на те участки, где враг пытается прорвать оборону.

Сразу же с восходом солнца из-за высотки появилась густая цепь вражеской пехоты, за ней другая, третья, и вот уже вся высота покрылась ровными шеренгами фашистов. Глядя со стороны, можно подумать, что оккупанты идут не в атаку, а на праздничный парад где-то у себя в Германии.

— Без команды огня не открывать! — строго предупреждают командиры бойцов.

Расстояние быстро сокращается. Полупьяные гитлеровцы с засученными рукавами непрерывно строчат из автоматов, над нами хлещет свинцовый дождь, а команды на огонь все нет. На душе неспокойно, кое у кого начинают сдавать нервы.

— Почему не стреляем?

— Чего ждем? — с нетерпением спрашивают солдаты друг друга.

А вражеские цепи все идут. Они вот-вот бросятся к окопам. И вдруг позади нас, со стороны лощины, поросшей кустарником, послышались залпы. В воздухе заклокотали мины, снаряды.

— Огонь, огонь! — неслось над окопами.

С полчаса не умолкал грохот орудийной канонады.

Трещали пулеметы, автоматы, а впереди, в густом облаке дыма, бурлило огненное пламя. Наконец артогонь стал ослабевать, рассеялся дым. Мы увидели почерневшие скаты высоты, усеянные трупами вражеских солдат и офицеров.

Утром 21 июня под поселком Канапляны, сдерживая наступление противника, наша часть перешла в контратаку, но силы не равны. То тут, то там враг начал теснить наши подразделения, и мы вынуждены опять перейти к обороне. В одной из схваток я был ранен и к вечеру очутился в госпитале Острогожска.

В ту ночь я долго не спал. В нашей палате тесно и душно. Лежим прямо на полу. От повязок, пропитанных кровью и всякими лечебными мазями, исходит густой тяжелый запах. Через открытое окно доносится непрерывный гул канонады. Час назад его почти не было слышно, а теперь прослушивается и пулеметная стрельба. «Что же там происходит? Неужели опять отступление?» — мысленно возникают вопросы. Пытаюсь вытеснить эти тревожные думы из головы, но они прикованы к нарастающему грохоту орудий.

Перед глазами встает последняя схватка у поселка. «Все ли мы учли? Может быть, не надо было поднимать бойцов в штыковую?» — спрашиваю самого себя. До малейшей подробности вспоминаю обстановку, взвешиваю то и другое и опять прихожу к выводу. «Нет. Другого выхода у нас не было. Только неожиданный, смелый рывок на врага решал исход поединка в нашу пользу. Иначе могло быть и хуже».