Адмирал Спиридов - [29]

Таковы были предпосылки и обстоятельства, решившие судьбу турецкого флота.

IX

В мировой истории еще не было случая, подобного тому, что произошло в ночь на 26 июня 1770 года на внутреннем рейде Чесменской бухты.

«Тут древние герои Греции уступают место русским, — восхищенно отметил в своих «Записках морского офицера» В. Броневский, служивший под командованием Д. Н. Сенявина и принимавший участие во Второй Архипелажской экспедиции. — Я с особливым любопытством рассматривал место сражения, где адмирал Спиридов разбил турецкий флот, и удивлялся, как 15 линейных кораблей и 25 других мелких судов (на самом деле их было вдвое больше. — Е. Ю.) могли поместиться в Чесменской губе, которой небольшая величина конечно могла подать мысль сжечь их, и мужественный Ильин столь удачно ввел брандер в турецкий флот, что оного чрез пять часов не стало...»

Даже такой пристрастный, необъективный современник, каким являлся оттоманский министр иностранных дел Ресми-эфенди, и тот вынужден был признать: «...Все это одна из тех редкостей, которые у историков называются ходисе-и-кюбра, великим событием, потому что они выходят из порядку натуры судьбы...»

Дело, разумеется, было не в «особом покровительстве судьбы», чем безнадежно пытался объяснить успехи объединенной эскадры вообще в Архипелаге и, в частности, у Хиоса и Чесмы Ресми-эфенди, а в целеустремленности русских моряков, действовавших в полном соответствии с планом уничтожения турецкого флота. Моряки выполнили все, что поручил им выполнить военный совет. Ни о какой счастливой случайности не могло быть и речи. Нельзя было назвать случайностью и то, что весь турецкий флот оказался в ловушке Чесменской бухты. Во-первых, он сам забрался в нее, хотя его командующий знал, что стоянка такого большого числа боевых судов на тесном рейде весьма невыгодна, если русские корабли войдут в бухту и навяжут бой в ней. Во-вторых, у Гассан-паши и всех его подчиненных была возможность выйти в море не мешкая. Между тем никто из них и не собирался покидать бухту. Они считали себя в абсолютной безопасности под прикрытием береговых батарей и слепо верили в преимущество своего флота перед объединенной эскадрой.

Русские моряки убедительно доказали Гассан-паше, что он ошибался; что не случай, а только точный расчет в сочетании с инициативой и смелостью должны были стать и стали непременным условием для победы. Это, именно это позволило Спиридову сказать после Чесменского боя:

«...Легко мне было предвидеть, по знанию моему морского искусства, что сие их (турок. — Е. Ю.) убежище будет и гроб их...»

Еще засветло, в часы, когда заседал военный совет, бомбардирский корабль «Гром» получил приказание занять позицию перед самым входом в Чесменскую бухту, как можно ближе к береговым батареям, и с нового места якорной стоянки начать обстрел их. Так что заседание военного совета проходило под внушительный аккомпанемент пушечной дуэли между «Громом» и неприятельскими батареями у входных мысов. Причем турецкие артиллеристы без особых стараний отвечали бомбардирскому кораблю, рассчитывая, что «Гром» отвяжется от них с наступлением темноты. Им и в голову не приходило, что русские моряки ведут разведку огнем, заблаговременно выясняя расположение пушек противника, чтобы в назначенный час подавить их.

Наступил вечер, и суда, выделенные для атаки вражеского флота, заняли исходную позицию перед входом в бухту. Тихий ветер благоприятствовал русским кораблям, он дул в сторону внутреннего рейда, но скрытность атаки была исключена. Никакой маневр не мог остаться незамеченным на поверхности моря, залитой лунным светом.

Полный успех атаки и уничтожения турецкого флота целиком зависел от скрупулезной точности выполнения плана, разработанного Спиридовым на заседании военного совета. Малейшее промедление давало противнику время для контрмер, возможность затруднить, если не сорвать, осуществление смелого плана.

В 11 часов вечера, как было условлено, под гафелем линейного корабля «Ростислав», избранного флагманским кораблем отряда (на борту его находились Грейг и Спиридов), вспыхнул свет фонаря. Флагманы спрашивали этим сигналом о готовности судов к началу движения в бухту. Через минуту на флагштоках всех кораблей отряда также зажглись фонари — моряки подтверждали свою готовность. Тогда на «Ростиславе» поползли вверх по фалам три зажженных фонаря — приказ следовать курсом в бухту, на сближение с неприятелем до дистанции пушечного выстрела.

Первым должен был идти фрегат «Надежда Благополучия». Однако на нем замешкались. В документах нет объяснения причины, по которой командир фрегата не выполнил боевого приказа; никак не объясняет ее и Грейг в «Собственноручном журнале». Скорее всего это было предано забвению в связи с конечными результатами Чесменского боя. Известно лишь то, что начало общего движения отряда задержалось на полчаса, поскольку ни один из командиров кораблей не рискнул нарушить диспозицию, утвержденную военным советом.

Было уже 11 часов 30 минут. Впустую уходило поистине драгоценное время.

Тут и вмешался Спиридов, до тех пор не подменявший Грейга.