Золотое колесо - [72]

Ребята были предупреждены, что Гость не охоч до застолий и бражничества, что у него с детства европейские привычки, но они решили, что свое гостеприимство продемонстрировать надо. Александр Бобонадзе, артист ведь, с порога подал идею: стол накроют на сто персон, но за него сядут только Гость да еще почтенный Дурмишхан, а остальные будут стоять над ними и ухаживать. Такие традиционные знаки уважения должны были растрогать сына мингрельского дворянина. А потом, когда Гость и хозяин встанут, можно сесть самим за стол и погулять.

— Куда мы спешим! — заголосили все, согласные с артистом.

Прибалтийский журналист был представлен, и у стойки все подняли тост за вашу и нашу свободу.

— Прибалтийцы и грузины — братья! — сказали ему.

— Чок гюзель![50] — ответил Казимирас растроганно.

— Как наша невестка? — спросил Могеля Годердзий. — Давно вернулись из Пицунды?

— Приехали третьего дня. Собираемся в Великий Дуб.

— Поселяйтесь тут. Выделим вам люкс.

Могелю пришлось признаться, перейдя на грузинский, что возникают сложности с ее родней.

— Стало быть, они — сепаратисты, — провозгласил зам.

Могель промолчал.

— Необходимо проводить — как это по-русски, бичо? — четкую грань между народом и между отдельными его представителями, которые народу засоряют голову. Первые — наши братья, а о вторых четко было выражено на транспаранте, который ты, мой юный и надежный друг, вознес сегодня над шабашем сепаратизма.

Прибалтийский гость еще раз восхитился, насколько здесь, на Кавказе, самые простые люди мыслят широко, четко и политически грамотно.

Выпили.

— Я тебе покажу петуха, какого ты не видел! — предложил Годердзий и повел Могеля на кухню. — Восемь килограммов живого веса! Казимирас тоже вызвался сходить.

— Бутылку прихватим с собой, — не забыл друг Энгештера.

Петух лежал на столе, безголовый, еще не ощипанный.

— Тит! — сказал Годердзий. — Откуда здесь эта собака? Могель не ответил. Собака, прежде чем выйти вон, заглянула в глаза Хозяину с кротким упреком.

— Я застрелил его на рассвете, — сказал Годердзий, демонстрируя свой макаров. — С десяти шагов и — и в голову.

— Необыкновенная окраска перьев! Я могу его сфотографировать? — спросил Лодкин.

На сей раз ему разрешили воспользоваться снималкой.

Схватившись за горло и сдерживая душившие его рыдания, Могель выскочил из бокса. Словно мигом освободившись от наваждения, он тут же стал тосковать о Наале. Еще он вспомнил, что Кесоу видел его сегодня на этом митинге с нелепым транспарантом в руках, вспомнил выражение лица, которое было при этом у соперника.

Могель спешил. И он уже знал, что к Энгештеру ехать смысла нет. В Хаттрипш и только в Хаттрипш! Ни секунды не задумываясь, перочинным ножиком, как умеет это каждый парень в Великом дубе и не только, он открыл машину с антенной, на которой приехал Бобонадзе, ножиком же завел ее и выехал на большой скорости из турбазы Дурмишхана Джушкунияни. Органы, которые видели его час назад беседующим с хозяином машины, не заподозрили его в угоне и лишь поспешно открыли ворота.

Вылетев на трассу на полной скорости, он чуть не сбил узкого желтого велосипедиста. Старика за рулем спас опыт: он успел ретироваться в кювет.

Что могла сделать Мазакуаль? Что дворняжка могла тут сделать! Она не успела его предупредить! Она не успела…

Последний раз его, мчащегося по трассе, видели павлины, которые летели вдоль моря.

А Мазакуаль? А что Мазакуаль могла сделать? Она не успела, Старушка! Она осталась.

На рассвете кто-то, увидев кровь, принял ее за зарю![51]

Прежде чем выйти на пресс-конференцию, главный неформал решил окунуться в море. Преодолевая сопротивление очаровательных охранниц, со звонким щебетом напоминавших, что его здоровье принадлежит не ему одному, он переоделся в пляжный костюм.

Когда патрон не внял их просьбам, девушкам пришлось поторопиться, чтобы самим уже успеть снять теннисные костюмы, соответствующие уединению в особняке, и надеть пляжные. А когда охранницы одна за другой высыпали на пляж, на ходу пристегивая кобуры, вдруг обнаружили, что потеряли подопечного. Гость такое проделывал часто, но местность здесь чужая. Не теряя присутствия духа, телохранительницы разделились на две части: одни остались на пляже, другие же кинулись искать лидера на территории.

Позади бара в огромных котлах варились мясо и куры. Девушки еще раз раздраженно напомнили сухумским друзьям, что Гость мяса не ест, тем более в пост. Но где же он сам?

Легко скользя на скейте по выложенной отличным кафелем дорожке парка, Гость вынырнул из-за беседки с камелиями к пруду. И прессконференцию для этих сухумских деятелей, которые вообразили себя диссидентами и именно в Грузинскую Хельсинкскую группу и рвутся, тогда как при стагнации все были законопослушными работниками редакции «Сабчота Апхазети», разных союзов, УБОНа и мясокомбината, — пресс-конференцию он проведет так, что девушки из охраны позабавятся. Он будет кружить перед ними на скейте. Сделает круг и поравняется с ними — пусть успевают задать вопрос. Он сделает следующий круг и, возвращаясь, бросит короткий и гениальный ответ. И — снова круг. И так — несколько кругов-ответов, пока не устанет. Кататься на скейте.