Зеленый лист чинары - [3]

Караван с грузом добрых намерений и теплых надежд прибыл к светлой цели, точно по адресу прибыл…

Перед расставанием

Вот мы и встретились, Ханем-Эфенди.

На середине поля, у большого тутовника. Постой со мной еще миг, посмотри на это зерно, оно повернулось лицом к бездонному голубому небу. А ты стоишь неподвижно, как статуэтка восточной газели. А я?! А я влажными глазами смотрю на зернышко и на голубые небеса, на тебя смотрю, на твои агатовые глаза, вьющиеся волосы, ласкаемые сладострастным дыханием азербайджанской весны. Ревную тебя к ветру, он ласкает тебя. Как жаль, что не моими руками он гладит твои персиковые щеки, грудь твою, похожую на спелые гранаты. Ветер стремится к тебе, как пчела к горным цветам. Он так развязно трогает твои щеки, шею, грудь, руки. Ах, эти ноги!..

Я опять скоро уйду странствовать. Так дай на прощанье ручку твою с тонкими пальчиками, и я поцелую ее как фрагмент неба лазурного, как осколок льдины полярной, как кусок святой земли.

Девственна ты, Ханем-Эфенди, и безгреховна. Но не бойся грехов, я заберу их себе. Я не первый раз беру на себя грехи друзей. Такова моя доля. У меня нет страха перед тяжестью грехов. Я не боялся жить в темноте, вдали от людей, в чаще лесной. И грешить не боялся. И, может быть, поэтому уверен, что Пророк простит мне и твои грехи.

Дай, прикоснусь к тебе, положу на дыхание твое губы и глаза, и пусть мои глаза повлажнеют, как камушки вокруг родника, в котором плещется дикая утка. Пусть хлеб насущный и зернышко, которое в синее небо дышит и слышит таинственную песню Космоса, адресованную большой любви, будут свидетелем простой истины. Свидетелем моей любви. Она в том, что тепло твоих рук и слез, складки губ, ямочки на щеках, эти знаки надежды, призывают меня к заре рассвета, к завтрашнему дню.

Пусть на заре руки твои согреют мое сердце. Прижми мою голову к своей груди на одну лишь минуту, чтобы перешли ко мне твои страдания, печали, чтобы я от боли, которую ты скрываешь, расплескался, опечалился твоей печалью, чтобы из глаз твоих не сыпались, как жемчужины из порванного ожерелья, слезы.

Хочу рисковать жизнью в волшебных пещерах за тебя, как твой должник. Расплатиться хочу головой у палача, не позволю, чтобы твои ресницы над родниками глаз омочились слезами.

Последний раз дай насладиться запахом твоих волос, аромат которых слаще дыхания распускающегося бутона азербайджанской розы, чтобы вечно помнить это и любить тебя, нежную, как луч Луны. Где бы я не был, буду спать лицом к Мекке, к святому золотому Гробу Расул-Аллаха, чтобы по ночам на лунном серебре молиться девственности и чистоте, этому бриллианту безграничной любви, дару Пророка.

Дорогая моя! Клянусь нежным светом самой далекой звезды, я никогда не взлетал над людьми на крыльях высокомерия. Я раздарил все, что имел, нуждающимся в пачке соли, тем, для кого мешок муки был богатством, друзей одарил, больных и нищих в избах, на вокзалах с дымом паровозов и пылью поездов. Много раз я падал на дорогах жизни, но все вытерпел и выжил. Встал. Выпрямился. Убежал от смерти, чтобы странствовать, пока не отыщу тебя.

Мне уже далеко за сорок, и я этот срок прожил на колесах. Будто какая-то колдовская дорога подчинила себе мою судьбу, зовя меня в бесконечность, где, я знал, встречу тебя.

Я не жалуюсь. Деревья должны гнуться от ветра, но самые крепкие не ломаются. И расцветают.

И вот, наконец, ты передо мной, стоишь под деревом тутовника. Горячая, как шоколадная лава, беспечная, напевающая песни из волшебных сказок, под музыку цветов и таинство тумана, окутывающего твою биографию вместе с синевой Каспия и радугой, этой люстрой над морем…

Зеленый лист чинары

Весна стучит в окно пальцами дождя.

То в мое сознание стучит память о встрече. Хорошо запомнилась та встреча — ты была в бело-голубом, как само небо. И вся — в белом-белом свете. Ты была добра и безотказна, и любезна ты была. И нежна, как звезды, мерцающие перед рождающимся рассветом. Нет ведь квоты на цветные надежды, из твоих уст слышно было: да… да… В ответ на дождь поцелуев тоже — да… да… Вот мои руки. Это ангел любви трогает моими руками тебя, и это он говорит твоими устами: да… да… Это ангел ангелов говорит моим голосом, моим дыханием. И это он от весны до весны зелеными листьями золотых роз то прячет, то открывает золотой бутон. И говорит во мне, я лишь покорный слуга его. Это он, ангел любви, во мне, и я в нем…

Помню я, как разнеслась весть о встрече с хрупким, кристально чистым миром сказочной любви. До сих пор денно и нощно бьется душа беспокойно, не знает, как уберечь ее от крови, тоски и разлуки?

Помнишь ли ночной пляж?.. Ты, я и луна… Свет луны отражался в тебе. И ты в профиль и анфас была похожа на пери, на русалку на берегу моря, твой силуэт светился, как маяк Надежды. Море руками-волнами обнимало твои ноги, неустанно чмокая их. Ты стояла под желтым сиянием лунной зари, и Луна ласкала тебя в лунной любви, без которой грош цена ночному пляжу. С трепетным сердцем, чувствуя удары в висках, я подошел к тебе, дотронулся рукой до твоего лба, точно единорог, покорный девственнице. Мы стояли у чистого течения морской реки. Пенистые волны, бегущие на берег, расстилались, как газовое белье на теплом песке, и таяли. Я слышал, как волны шептали: “Она живая, но она из света, из молока, из облака лунного”…