Заметки из хижины "Великое в малом" - [51]

Жена Ли попала к мятежникам в руки. Часть пленных они истребили, часть разделили между собой начальники и солдаты. Жена Ли попала в дом Хань Гуна. Приняв ее как. рабыню, наложница заставила ее встать на колени в зале и обратилась к ней со следующими словами:

— Воля моя такова: каждый день ты будешь вставать на. рассвете, опускаться на колени перед туалетным столиком; затем, сняв с себя одежду, ты будешь ложиться ничком и получать пять плетей; будешь мне прислуживать, чтобы искупить свою вину. В противном случае я отдам тебя в жены солдату из мятежников, который сможет безнаказанно убить тебя, разрезать на куски и скормить собакам и свиньям.

Боясь смерти, жена Ли лишилась всякой воли и, отбивая поклоны, умоляла поучать ее. Не желая быстрой ее смерти, наложница била ее не в полную силу, а так, чтобы она узнала, что такое боль от порки, и только.

Через год с небольшим жена Ли заболела и умерла. Полученное ею количество плетей общим счетом соответствовало предсказанному старухой. Ну, разве не была эта женщина тупой и бесстыдной? Ее душой втайне владело то, к чему и бесы питают отвращение».

Хань Гун эту историю не только не скрывал, но, напротив, рассказывал, чтобы прояснить вопрос о воздаянии за дела, совершенные человеком при жизни, и его приятели знали эту историю во всех подробностях.

Хань Гун приводил еще один пример того, как может измениться положение человека.

— В конце правления Мин, — рассказывал он, — я путешествовал в районе между Сян и Дэн и остановился на постоялом дворе вместе с колдуном Чжан Юнь-ху. Этот колдун хорошо знал, что жена хозяина постоялого двора ненавидит его наложницу и всегда к ней несправедлива, поэтому он сказал по секрету наложнице:

— У даосов есть способ одалживать чужую внешнюю оболочку, когда процесс очищения[257] еще не завершился, а жизненные силы слабеют и нет никакой возможности достать лекарство, возвращающее человеку жизнь, тогда занимают у спящего его здоровое, цветущее тело и меняются с ним своим. Я сам когда-то пользовался этим способом, советую и тебе попробовать.

И вот на следующий день в доме вдруг услышали, что в комнате наложницы разговаривает жена, а в покоях жены слышится голос наложницы. Когда же обе женщины вышли, то оказалось, что голосом жены разговаривает наложница, а голосом наложницы — жена. Овладевшая телом жены наложница сидела молча, жена же, получив тело наложницы, была ужасно недовольна, все время спорила и бранилась. Родня не знала, кто из них кто на самом деле.

Пожаловались судье. Тот решил, что это шутки нечистой силы, велел бить обеих женщин палками, чтобы прогнать нечисть. Никто не знал, что делать. Ведь если судить по внешнему виду, то получалось, что жена стала в действительности наложницей, потеряла свое положение [в доме], лишилась, авторитета. Кончилось тем, что пришлось им разъехаться и. жить отдельно.»

Да, в высшей степени удивительная история!

(50.) Рассказывают, что один учитель как-то летней ночью при ясной луне повел своих учеников прогуляться по тропе на меже между полями, лежавшими за храмом Сянь-вана[258] в Хэцзяни. Так как шли они, рассуждая все вместе об экзаменационных сочинениях на темы «Книги песен», то шум подняли страшный. Учитель велел одному юноше читать наизусть «Книгу о сыновней почтительности»[259]. Когда тот кончил, снова начался общий разговор. Неожиданно учитель заметил, что под старыми кипарисами у ворот храма прячутся какие-то люди. Подошли поближе и увидели, что у этих прячущихся очень странная внешность. Учитель понял, что это духи или бесы, но так как рядом был храм Сянь-вана, то решил, что злыми духами они быть не могут. Он спросил, как их зовут.

В ответ он услыхал:

— Мао Чан[260], Гуань Чжан-цин[261], Янь Чжи[262]. Пришли с визитом к Сянь-вану.

Обрадованный учитель низко поклонился [духам] и попросил их дать свои толкования классического канона. Мао и Гуань отказались:

— Мы слышали ваши толкования, но наше поколение понимало это иначе. Не можем ответить вам.

Вновь поклонившись, учитель сказал:

— Смысл «Книги песен» очень глубок, вам трудно разъяснить его таким невежественным людям, как мы, но, может быть, можно просить господина Яня рассказать нам о «Книге о сыновней почтительности»?

Поглядев на него, Янь ответил:

— То, что читал ваш ученик, — сплошная путаница, ничего общего с тем, что я завещал миру. Я тоже не могу ответить на ваш вопрос.

И тут из храма послышалось:

— Похоже, что за воротами собрались какие-то пьяницы и болтают. Совсем оглушили! Гнать их сейчас же!

Я беседовал с господином Ай Таном об этом случае, когда учитель частной школы повстречал посланцев Царства мертвых. [Духи] эти прежде были людьми большой образованности и тонкой души, а говорили они в шутку, чтобы пристыдить начетчиков. Видно, где тонко, там и рвется!

(51.) Господин из Яоани[263] был человеком строгим, сдержанным, редко кого принимал у себя дома. Однажды он беседовал с каким-то человеком, одетым в лохмотья, потом позвал моего младшего брата и сказал ему:

— Это правнук Сунь Мань-чжу. Я давно о нем ничего не слыхал, теперь вот удалось свидеться. Во время военного мятежа в конце династии Мин твоему прадеду было одиннадцать лет. Он погиб бы на чужбине, если бы не Сунь Мань-чжу. — И тут же начал строить планы, как помочь гостю.