Заметки из хижины "Великое в малом" - [49]

— Если не пойдешь за него, помешаешь исполниться моей воле!

Тогда она покорилась судьбе.

Через год с небольшим она родила Вэй-хуа и сразу же умерла.

А Вэй-хуа кончил предательством, как и его отец, Ху.[40. Женщина мстит за смерть своего мужа.

41. Дух человека, умершего в чужих краях, плачет потому, что его не похоронили на родине.]

(42.) Фань Вэй-чжоу рассказывал, что как-то раз, когда ему пришлось переправляться через реку Цяньтанцзян, на джонку поднялся буддийский монах, прошел, не поздоровавшись, мимо того места, где сидел Вэй-чжоу, и стал, прислонясь к мачте. На попытку втянуть его в разговор монах не откликнулся и смотрел в сторону, словно целиком был занят своими мыслями. Удивленный его заносчивостью, Вэй-чжоу не стал к нему больше обращаться. В это время поднялся вдруг сильный западный ветер, и Вэй-чжоу невольно произнес вслух:

На джонку волны[238]

Несутся бурно,

И встречный ветер

Гребца страшит, —

и так как следующие строки не давались ему, то он что-то бормотал себе под нос, а монах тихо проговорил:

Зачем же на башне[239]

В наряде пурпурном

По-прежнему дева стоит?

Не вникая в сказанное монахом, Вэй-чжоу снова попытался втянуть его в разговор. Монах по-прежнему не отвечал. Как раз в это время джонка причалила к берегу и стала видна башня и стоящая на ней девушка в красной одежде. Очень удивившись этому, Вэй-чжоу снова стал расспрашивать монаха, и тот сказал:

— Случайно заметил издали.

Однако на реке стоял туман, мешавший видимости, здания были им скрыты так, что издали заметить что-либо было невозможно. Догадавшись, что перед ним провидец, Вэй-чжоу хотел было воздать ему должные почести, но монах уже ушел. Растерявшийся Вэй-чжоу неуверенно пробормотал:

— Видно, это был второй Ло Бинь-ван[240]!

[43. Дух дерева, срубленного чиновником, мстит его дочери.]

(44.) Достопочтенный Цянь Вэнь-минь[241] сказал:

«Разве то, как Небо дарует счастье и беды, не напоминает государя, который дарует награды и наказания? Разве то, как тщательно во всем разбираются духи, не напоминает подробных донесений чиновников?

Допустим, поступила письменная жалоба, в которой говорится: «Такой-то живет безупречно, успешно исправляет занимаемую должность. Однако карьера его должна кончиться плохо, ему предстоят плохие дни, следует сурово его покарать». Как должно к этому отнестись начальство — согласиться или оспорить?

Или допустим еще, что поступило представление о повышении кого-то в должности, в котором сказано: «Такой-то совершает множество проступков, на занимаемой должности груб. Однако карьера его будет счастливой, ему предстоят благоприятные дни; заслуги его должны быть награждены повышением в должности». Как должно отнестись к этому начальство — согласиться или оспорить?

То, что им надо, чиновники оспорят, а согласие свалят на духов. Вот почему я считаю неправильным все эти разговоры о выборе жилья с помощью геомантов[242].»

Сказанного Вэнь-минем совершенно достаточно, чтобы осудить геомантов, тут и спорить, собственно, не о чем. Однако я сам видел примеры того, что можно назвать «несчастливым выбором жилья».

В столице, на южной стороне улицы, напротив храма Цзигусы[243], стоял дом. В нем поселился чиновник Цао Сюэ-минь[244]. Только он переехал туда, как в тот же вечер двое его слуг умерли насильственной смертью. В испуге он сейчас же съехал оттуда.

В северном конце улицы Фэньфан люлицзе[245] был дом, в котором поселился профессор Шао Да-шэн. Средь бела дня в нем постоянно происходили всякие чудеса, но Шао был человеком твердым, не трусливого десятка, так и прожил там до самой смерти. Разумно ли это?

Достопочтенный Лю Вэнь-чжун[246] говорил:

— Выбирая место для жилья, глядели в «Книгу исторических деяний»[247], выбирая же благоприятный день [для каких-либо начинаний], глядели в «Книгу о правилах поведения»[248]; если бы там не было благоприятных и неблагоприятных предзнаменований, как гадали бы мудрецы? Но опасаюсь, что нынешним гадателям это неизвестно.

Вот это — беспристрастное рассуждение.

(45.) Пань Бань[249] из Цанчжоу был искусен в каллиграфии и живописи. Сам он называл себя «Даос Хуан-е». Как-то раз он заночевал в кабинете у своего приятеля. Вдруг слышит, как за стеной кто-то тихонько проговорил:

— Раз господин не оставил никого ночевать с собой сегодняшней ночью, я к нему выйду.

Испуганный Пань Бань убежал из комнаты.

— Да тут давно уже водится это диво, — сказал ему приятель, — это прелестная девушка, никому не причиняющая вреда.

Потом приятель по секрету говорил близким людям:

— Разве господин Пань так всю жизнь и будет оставаться бедным ученым? Ведь это диво не бес, не лиса, я, правда, не доискивался, что оно такое, но только знаю, что к простым людям оно не выходит и к богачам не выходит; только если человек окажется очень талантливым, тогда оно выйдет, чтобы разделить с ним ложе.

Впоследствии Пань Бань потерпел неудачу. Лет через десять, а может, и больше ночью в кабинете вдруг послышался чей-то плач. На следующий день порывом ветра сломало старое абрикосовое дерево. На этом чудеса кончились.

Дед мой со стороны матери, господин Чжан Сюэ-фэн, как-то пошутил: