Всегда в седле (Рассказы о Бетале Калмыкове) - [5]
На обратном пути он вел лошадь под уздцы, а Мадинат с девочкой на руках шагала рядом. Она отказалась сесть в повозку, опасаясь гнева муллы, который не велел перегружать кобылу.
…Близился полдень. Тучи опустились еще ниже. Грузные и тугие, они, казалось, ежеминутно готовы были пролиться на землю никому теперь не нужным холодным дождем. С малкииских высот быстро' наползал на поля густой туман, застилая их влажной белесой пеленой. В его клубящемся мареве постепенно скрывались и дальние горы, одетые кудрявым ореховым лесом, и деревянный похилившийся после недавнего разлива мост через реку, и первые домишки селения Хасанби, показавшиеся за поворотом дороги.
Когда Мадинат и Бетал въехали в аул, приспело время полуденного намаза. В сыром воздухе глухо плыл над селением молитвенный речитатив, доносившийся из мечети. Голос муллы, приглушенный толстыми стенами и смягченный туманом, казался нереальным, словно возникавшим из пустоты.
Вдова поклонилась в сторону мечети и прошептала: «О аллах, смилуйся над нами, спаси и оборони нас…» — Спасибо тебе, сын Эдыка, — сказала она уже громко, пытаясь взять у него из рук недоуздок. — Теперь я и сама доеду…
Но Бетал отрицательно покачал головой. Раз он начал дело, он должен и довести его до конца. Мальчик ловко взял лошадь под уздцы и. заведя бричку во двор Мадинат, разгрузил ее, складывая кукурузные стебли у дверей плетеного сарайчика. Потом, несмотря на просьбы вдовы войти в дом и подкрепиться «чем бог послал», попрощался и вышел на улицу.
Оставшись один, он в нерешительности остановился, не зная, куда идти. Домой не хотелось, хотя он с утра ничего не ел и голод основательно давал о себе знать.
Но, уж конечно, не в медресе. Там ему теперь делать нечего. Размышления его прервал хрипловатый мужской голос, прозвучавший в тумане так отчетливо, как будто говоривший стоял рядом. Голос был знакомым, хотя человека, которому он принадлежал, нельзя было разглядеть. Бетал насторожился: кто бы это мог быть?..
— Дай-то бог, дай бог нашему сыну окончить медресе, а там…
Последних слов мальчик не расслышал, но тут же вспомнил, кому принадлежал этот простуженный голос. Масхуд! Отец маленького Хариса!..
— А барашек этого года? — спросил кто-то.
— Этого года, Кербеч… молодой и жирный… На здоровье нашему эфенди. Ты ведь знаешь, Кербеч, наш сын выучил малый коран, и теперь эфенди должен вправить ему язык…
Из тумана наконец показались отец Хариса и его сосед Кербеч. Они шли по направлению к мечети. Масхуд тянул на веревке отчаянно упиравшегося барашка.
«Недаром говорят: упрям, как баран», — подумал Бетал, с усмешкой глядя, каких трудов стоило пастуху Масхуду сладить с упрямым животным.
Потом Беталу вспомнилось утреннее происшествие в медресе, и он зло пробормотал себе под нос: «Все-таки получит белоногого барашка наш мулла, чтоб ему подавиться бараньей печенкой…»
Мальчик повернул было за угол, намереваясь идти домой, но замедлил шаг, услышав снова Кербеча:
— Немало добра огребает мулла… Неужели это справедливо, Масхуд?..
— Зачем так говоришь, Кербеч? — встревожился пастух. — Эфенди — святой человек. Не бери греха на душу!
— Может, и святой, — в сомнении процедил сквозь зубы Кербеч. — Но только дела у него не святые…
— Замолчи! Замолчи ради аллаха! Пусть не услышит он твоих слов, пока не отдам я эфенди плату за сына…
Темные фигуры скрылись в тумане. Бетал иронически усмехнулся. Видно, таким, как Масхуд, на роду написано терпеливо нести свою ношу. Взял у кого-то взаймы барашка. А чем отдавать станет?..
На пути домой Бетал, по-обыкновению, задержался возле большого белого дома с зелеными ставнями, который всегда вызывал в нем странное, таинственно зовущее чувство. Он отлично знал, что белый дом называется школой, что учатся там сынки местных богатеев, а ученье идет не на кабардинском или арабском, а на русском языке. Но осведомленность его не только не сглаживала того трепетно-тревожного ожидания, которое охватывало Бетала каждый раз, когда он проходил мимо школы, но, наоборот, обостряла и усиливала это ощущение.
Чего он ждал? На что втайне надеялся? Бетал не сумел бы ответить на эти вопросы. Попасть в русскую школу было совсем не просто. И не стоило думать об этом.
Он знал, что ученики здесь держали в руках во время занятий не истрепанные и пропахшие прелью святые книги, а буквари с цветными картинками. В них рассказывалось не о «божественном», а о самых простых вещах, о том, как устроено все в природе.
Громко, заливисто прозвенел звонок.
Прежде, когда Бетал был совсем маленьким, он пускался наутек, услыхав трезвон школьного колокольчика. Потом любопытство перебороло страх; и он не уходил дальше противоположной стороны улицы, наблюдая, как ученики бегают взапуски по двору или играют в альчики[9].
Сегодня он даже не отошел от калитки. Мальчишки, по звонку высыпавшие на улицу, промчались мимо, не обратив на него внимания.
И тогда Бетал Калмыков сделал то, о чем безотчетно помышлял уже много месяцев.
Он открыл захлопнувшуюся калитку и вошел во двор. Потом деловито нарвал сухой травы под забором и тщательно вытер гуаншарики, испачканные дорожной грязью. Еще раз оглядел свои ноги, отодрал от штанов липучку и, твердо шагнув на деревянное крыльцо, распахнул зеленую школьную дверь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В повестях калининского прозаика Юрия Козлова с художественной достоверностью прослеживается судьба героев с их детства до времени суровых испытаний в годы Великой Отечественной войны, когда они, еще не переступив порога юности, добиваются призыва в армию и достойно заменяют погибших на полях сражений отцов и старших братьев. Завершает книгу повесть «Из эвенкийской тетради», герои которой — все те же недавние молодые защитники Родины — приезжают с геологической экспедицией осваивать природные богатства сибирской тайги.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В предлагаемую читателю книгу популярной эстонской писательницы Эмэ Бээкман включены три романа: «Глухие бубенцы», события которого происходят накануне освобождения Эстонии от гитлеровской оккупации, а также две антиутопии — роман «Шарманка» о нравственной требовательности в эпоху НТР и роман «Гонка», повествующий о возможных трагических последствиях бесконтрольного научно-технического прогресса в условиях буржуазной цивилизации.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.