Вилли - [19]
— Точно дурак. Какой-то… Чрезвычайный.
Мы с Вилли проводили Марка до дома. А потом я сел на свой велосипед, и мы погнали. Не домой, а просто. Захотелось погонять. И перед самым домом я увидел, как Стражник с пешеходного перехода скользнул со своего знака в темноту.
И я погладил свой велосипед по рулю и сказал: «Спокойной ночи, Вилли».
— Ага, — ответил он. — Только смотри, не проспи завтра.
— Вилли!.. А я уж испугался, что ты совсем перестал говорить…
— Я вообще-то не переставал. Это ты почему-то перестал слышать.
Что бы я рассказал папе, если бы они приехал
Жалко, что папа так долго не едет. Я бы ему сказал, что не так уж и важно, главный он строитель или нет. Что мне всё равно нравятся его чертежи. И что, может быть, когда-нибудь его замок будет построен. Кто-то его построит. Может быть, даже я.
А ещё я рассказал бы ему, как приезжали Августинины родители и сразу уехали. Я даже их не успел увидеть. Они привезли Августине новый свитер, её любимого зелёного цвета. Но свитер всё равно оказался мал. Она слишком быстро растёт. А велосипед они ей не успели купить, зато папа, её папа, отдал ей свои ролики, они как раз подошли. И Августина теперь учится кататься на них.
И мы катались вместе — Августина на роликах, а я на Вилли — в сером переулке Маятников. Она ещё не так хорошо научилась, чтобы ехать далеко. Я думаю, когда-нибудь она привыкнет к своему росту и мы поедем по городу. А может, и в другие города, ещё не открытые.
Я ещё спросил у неё, как ей понравился Марк. Да, сказала она, он такой умный. И высокий, сказал я. Ну… Не такой уж и высокий, засмеялась она. А потом сказала вот что:
— У тебя хороший друг, Севка. Очень хороший. Но ты — это ты.
И всё, и мы поехали дальше. Она просто ужас до чего высоченная на роликах этих. Прямо рукой до неба может достать.
Ещё я рассказал бы своему папе, что всё-таки Августина была грустная. Расстроилась, что родители уехали так быстро. И мы хотели её развеселить. И Марк достал где-то зелёную краску, и мы с Вилли приехали рано утром и покрасили её дверь в цвет травы. Там, в сером переулке Маятников. И теперь сразу видно, что это её дверь, Августинина.
А ещё у меня волосы испачкались в краске, очень сильно. А у Марка не испачкались, он был в капюшоне. И ему влетело, что испортил куртку. А мне не влетело, но у меня краска на волосах не отмывалась, и меня пришлось постричь. Очень коротко. Почти под ноль.
И потом в школе ко мне подошёл Генка, и похлопал меня по голове, и сказал: «Ы». Вот сколько у него ума, только на «Ы» и хватило.
А тут откуда ни возьмись появился Коля Сверчок. И сказал ему, очень тихо:
— Знаешь что? Двигай отсюда.
— Чего? — не понял Генка. — Это ты кому?
— Иди-иди, — сказал Коля.
И Генка вдруг ушёл. Не знаю почему. Не такой уж и грозный был этот Коля, в два раза меньше его ростом. Просто Генка не захотел связываться, наверное. Но, может, и не поэтому. И ещё Коля сидит теперь то со мной, то с Марком. Или, наоборот, один сидит, а мы с Марком тогда вместе. Это он, Марк, составил специальный график. Математически рассчитал. Чтобы никому не было обидно.
А ещё я болел, а потом выздоровел. Но папа это знает и без меня, ему мама по телефону рассказывает.
Что-то очень долго его в этот раз не было.
А потом он приехал.
Такое место
— Знаешь что, Севка? Пойдём.
— Куда? — спросил я.
— Я тебе покажу одно такое место, — сказал папа.
— Какое?
— Такое, — загадочно ответил папа.
Было очень рано и воскресенье. Но он приехал ещё раньше, и глупо было спать. Шёл мелкий тихий дождик, но было видно, что совсем тепло. Мы сначала долго пили чай, ждали, пока посветлеет. А потом пошли.
Вилли я оставил дома. Потому что папа пока ещё не купил себе велосипед. Но он сказал, что скоро купит. Может быть, даже завтра.
Мы шли, и я рассказывал ему всё то, что хотел рассказать. Про Августину, Марка и Колю. Вообще неплохо иногда ходить по городу без велосипеда. Только очень медленно. Всё идёшь, идёшь, а сам будто на том же месте.
А папа мне ничего не рассказывал. Только слушал и улыбался. А я даже не думал, куда мы идём. Просто шёл с ним, и всё.
А потом увидел, что он привёл меня на пустырь. Тот, где был Город потерянных вещей. Только никакого города здесь больше не было. Пустырь был обнесён большим зелёным забором. Я испугался.
— Что это?.. Почему забор?
— Это стройка, — объяснил папа. Чему он так радуется? — Здесь будет большая стройка, и я буду здесь работать. И жить дома.
Он не будет никуда уезжать! Это здорово, конечно. Только жалко мне этого города. Да и пустыря жалко.
— А как же жители города?.. Потерянные вещи? Они теперь где?
— Не переживай за них, Севка. Кто-то нашёл нового хозяина, как твой фонарик. А кто-то переехал. Ведь Город потерянных вещей не один.
Думаю, никто из жителей не пропал. Каждому может найтись дело.
— А Жан-Поль? Ты не знаешь, где он?
— Нет. Думаю, когда-нибудь он найдётся. Но главное, ты его не забывай. Помнишь, он говорил, что это важнее. Когда помнят.
— Ага, — я кивнул. Но всё равно было жалко. Разроют тут всё и построят опять прямоугольную коробку. Или… Или нет?
— А что здесь будет? — спросил я.
Папа вдруг стал серьёзным. А потом сказал:
