Терпеливый Арсений - [6]
— Совсем спятил, полоумный? Это же надо! На разные голоса разговаривает!
Утром, как встали, она сразу на кухню. Только Федор Кузьмич из комнаты, она к нему:
— Ты что же, душегубец, спать людям не даешь? Санитаров, что ли, вызывать?
А Федор Кузьмич спокойно так, даже равнодушно:
— Гости у меня были…
Васена Власьевна по лбу себе постучала.
— Гости? Ночью? Совсем рехнулся!
Тут и Арсений следом выходит.
— В самом деле, что за гости? Кто к вам приходил?
Федор Кузьмич, видно, не слышал — ничего не ответил. А как Васена Власьевна ушла, говорит Арсению:
— Пастырь мой приходил и наставник! Архимандрит Фотий. Ангельского жития человек… Ладаном от него пахнет…
— Что же ему нужно было?
— Зловерие, говорит, вокруг, соблазны… Козни сатанинские… Сон свой рассказывал. Явилась ему на облаках птица — орел. Потом звери всякие гиены, шакалы… И вот звери гонят орла, задушить хотят.
— И что же это значит? — спрашивает Арсений.
— Гибель России… Сожрут ее звери новые… Конец державе будет…
— Что ж, очень может быть, — соглашается Арсений. — Все, видно, к этому идет…
Тут Васена Власьевна дверь из комнаты открыла, кричит:
— Чтоб больше никаких гостей!
Несколько дней в комнате соседа было по ночам тихо. Радовались уже: слава Богу, кончилось. Только через неделю все началось по-новому. В самую полночь — шаги, голоса.
— Не иначе опять архимандрит, — говорит Арсений.
— Какой еще архимандрит? — сердится Васена Власьевна.
— Да ходит здесь один к нему… Архимандрит Фотий…
Утром Васена Власьевна уже ждет Федора Кузьмича на кухне.
— Ну что? — спрашивает. — Опять гости? Кто же на этот раз?
— Граф, — отвечает Федор Кузьмич. — Аракчеев… Алексей Андреевич…
— Его только и не хватало, — заметила Васена Власьевна. — Архимандрит был, теперь граф…
Арсений уже тут как тут.
— Неужто Аракчеев? — спрашивает. — Какой же он из себя?
— Какой — спрашиваешь? На обезьяну похож. Уши здоровые, голова набок. Как есть — обезьяна в мундире. Змей Горыныч! Его все так и звали — Змей Горыныч! Суровый был человек…
— А ему что от вас надо?
— Да все жаловался… Никак успокоиться не может. Любовницу его убили. Настасью Минкину… Дворовые люди убили…
— Ну, не знаю, кого там убили, — говорит Васена Власьевна. — Только если ты, разбойник, будешь по ночам шуметь, я вызову санитаров! Так и знай! Упеку в психушку до конца дней!
Надо сказать, что после этого в комнате Федора Кузьмича все вроде успокоилось. Ни голосов по ночам, ни шума — можно спокойно спать. Только в один прекрасный день — новое дело. Возвращаются как-то Васена Власьевна с Арсением из магазина, а в коридоре — запах какой-то. Будто духи женские, тонкие.
— Этого еще не хватало! — говорит Васена Власьевна. — Никак баб стал водить!
Сам Федор Кузьмич, как всегда, в ванной — мыл руки. Васена Власьевна встала в дверях, на него смотрит. Федор Кузьмич обернулся.
— А как меня в Париже встречали! — говорит он. — Я в мундире на коне. Дамы из окон цветы кидают, букеты. Под ноги лошади платки шелковые стелят. Потом балы, праздники, увеселения. Танцевал больше обыкновенного…
— Ты нам зубы не заговаривай! — обрывает его Васена Власьевна. — Кто в квартире был?
А Федор Кузьмич не слышит — вода шумит.
— Я тогда в Париже у гадалки был… Мадам Ленорман… Дом у нее знаменитый. Все к ней ходили, со всего мира приезжали. Ленорманша богато жила. Мебель дорогая, картины. Она мне на яичном белке гадала…
— Совсем ты оглох, отец мой, — опять прерывает его Васена Власьевна. — Тетерев глухой! Говори, кто в квартире был?
Федор Кузьмич воду наконец закрыл, потом говорит:
— Да кто был? Ленорманша и была. Да еще баронесса… Госпожа фон Крюденер.
— Что же они здесь делали? — ядовито так спрашивает Васена Власьевна.
— Ленорманша зеркало мне показывала. Я там себя увидел сначала… На виске ссадина, как у отца, шея синяя, рубец на ней красный… Потом лица разные мелькали. Брат Николай с петлей-удавкой в руках, еще другие, незнакомые… А под конец — вовсе какой-то хаос. Развалины, руины…
— А баронесса тоже гадала? — спрашивает Васена Власьевна.
— Баронесса-то? Нет, она не гадала… Баронесса поглядела в зеркало и говорит: «Вот она, нынешняя Россия. За грехи гибнет…»
Тут Федор Кузьмич достал платок, стал глаза вытирать.
— Мы с баронессой раньше часто виделись. Она всюду за мной ездила, по всем городам… Говорила мне: «Нет, государь, вы еще не смирились перед Иисусом. Еще не сказали, как мытарь: Боже, я великий грешник, помилуй меня! Не обратились к Нему, как обратился распятый разбойник…»
— Ну вот что! — отрезала Васена Власьевна. — Не хотим мы знать никаких баронесс, никаких гадалок! Я вызываю санитаров! Хватит!
— Да что ты, ласточка, — пробовал успокоить ее Арсений. — Сладится все… Ты потерпи…
Но Васена Власьевна еще пуще разошлась:
— И ты убирайся вместе с ним! Не желаю никого видеть!
Захлопнула она дверь комнаты и крючок изнутри накинула. Постоял Арсений, постоял — делать нечего, пошел к Федору Кузьмичу. В эту ночь уснули они поздно, все разговаривали. А утром, как поднялись, Федор Кузьмич и говорит:
— Сон сегодня видел… Будто горит наш дом тонким пламенем и не сгорает. А из огня голуби вылетают…
— Ну и что это значит? — спрашивает Арсений. — К чему сон?
«— Вы теперь не лопатники, а бойцы Красной Армии, — сказал полковник. — Красноармейцы. Будете на этом рубеже оборону держать. — А оружие? — спросил кто-то. — Как же без оружия? Никиша все переживал за брата, а Серафим его успокаивал: — Да жив твой Дося. Не суждено ему раньше срока пропасть…».
«По выходным Вера с Викентием ездили на дачу, Тася всегда с ними. Возвращалась с цветами, свежая, веселая, фотографии с собой привозит — Викентий их там фотографировал. На снимках все радостные — Вера, Тася, сам Викентий, все улыбаются. Дорик разглядывал фотографии, только губы поджимал. — Плохо все это кончится, я вам говорю…».
«— Как же ты попала сюда? — спрашивает ее Шишигин. А жена хохочет, остановиться не может: — На то и святки… Самая бесовская потеха… Разве ты не знаешь, что под Рождество Господь всех бесов и чертей выпускает… Это Он на радостях, что у него Сын родился…».
«После выпуска дали Егору приход в самом заброшенном захолустье, где-то под Ефремовом, в глухом поселке. Протоиерей, ректор семинарии, когда провожал его, сказал: — Слабый ты только очень… Как ты там будешь? Дьявол-то силен!».
Максим Осипов – лауреат нескольких литературных премий, его сочинения переведены на девятнадцать языков. «Люксембург и другие русские истории» – наиболее полный из когда-либо публиковавшихся сборников его повестей, рассказов и очерков. Впервые собранные все вместе, произведения Осипова рисуют живую картину тех перемен, которые произошли за последнее десятилетие и с российским обществом, и с самим автором.
20 июня на главной сцене Литературного фестиваля на Красной площади были объявлены семь лауреатов премии «Лицей». В книгу включены тексты победителей — прозаиков Катерины Кожевиной, Ислама Ханипаева, Екатерины Макаровой, Таши Соколовой и поэтов Ивана Купреянова, Михаила Бордуновского, Сорина Брута. Тексты произведений печатаются в авторской редакции. Используется нецензурная брань.
Церемония объявления победителей премии «Лицей», традиционно случившаяся 6 июня, в день рождения Александра Пушкина, дала старт фестивалю «Красная площадь» — первому культурному событию после пандемии весны-2020. В книгу включены тексты победителей — прозаиков Рината Газизова, Сергея Кубрина, Екатерины Какуриной и поэтов Александры Шалашовой, Евгении Ульянкиной, Бориса Пейгина. Внимание! Содержит ненормативную лексику! В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
И снова 6 июня, в день рождения Пушкина, на главной сцене Литературного фестиваля на Красной площади были объявлены шесть лауреатов премии «Лицей». В книгу включены тексты победителей — прозаиков Павла Пономарёва, Никиты Немцева, Анастасии Разумовой и поэтов Оксаны Васякиной, Александры Шалашовой, Антона Азаренкова. Предисловие Ким Тэ Хона, Владимира Григорьева, Александра Архангельского.
Эта история о том, как восхитительны бывают чувства. И как важно иногда встретить нужного человека в нужное время и в нужном месте. И о том, как простая игра может перерасти во что-то большее, что оставит неизгладимый след в твоей жизни. Эта история об одном мужчине, который ворвался в мою жизнь и навсегда изменил ее.
Он встретил другую женщину. Брак разрушен. От него осталось только судебное дозволение общаться с детьми «в разумных пределах». И теперь он живет от воскресенья до воскресенья…