Такая женщина - [18]

— Все-таки я нашла тебя… успела. Ты знаешь, что это такое — жизнь с тобой? Это рай на земле, и другого мне не надо.

Это и был рай, но… оно всегда существует — маленькое неотвратимое «но»: Сережа начал пить.

Поначалу она даже смеялась, замечая, как в компании он ходит вокруг стола, наливая из каждой бутылки и не спеша, со вкусом пробуя ее содержимое: к концу вечера он намешивал таким образом немыслимый коктейль из несовместимых напитков и при этом умудрялся оставаться почти трезвым. В первый раз Кира увидела его пьяным холодной январской ночью 92-го года, вернувшись с позднего концерта в центре города. В их районе было неспокойно, и ее удивило, что Сережа не встретил ее, как обычно, на остановке. Войдя в квартиру, она увидела, что он спит, привалясь к стене и накрывшись с головой одеялом. Киру всегда умиляла эта его привычка — спать, устроив из одеяла уютную нору и заботливо закрыв все входы и выходы. Но на этот раз она взглянула на «нору» без всякого умиления: на прошлой неделе у одной женщины из соседнего подъезда отняли в лифте сумочку практически среди бела дня. Подходя к дому и вспомнив этот случай, Кира разыграла короткую импровизированную сценку — недаром все-таки она была артисткой: перед тем как войти в опасный, слабо освещенный подъезд, она весело помахала рукой чужому освещенному окну на четвертом этаже, делая вид, что кто-то там наверху, невидимый с улицы из-за занавески, бдительно сторожит ее ночное возвращение… Попив на кухне чайку и согревшись, она успокоилась и, с удовольствием вспоминая свою находчивость, представляла, как расскажет об этом Сереже завтра утром. Его досадное отсутствие на автобусной остановке она объяснила себе тем, что, видимо, что-то случилось у него на работе — что-то такое, от чего у него разболелась голова: он принял анальгин и лег спать.

Глубокой ночью Кира проснулась оттого, что его не было рядом. Накинув халат, она вышла на кухню — Сережа сидел за столом, перед ним стояли бутылка водки и стакан. Если бы она увидела его на кухне в балетной пачке, она не удивилась бы сильнее…

— Что? — спросила она и повторила: — Что случилось? Что?

Но он только смотрел и улыбался жалкой улыбкой. Потом, когда это стало повторяться, она безошибочно знала, что он пьян, именно по этой улыбке.

Оказалось, что накануне ему позвонила на работу бывшая жена и сообщила, что их сын в милиции по подозрению в торговле наркотиками. Кира несколько раз видела этого мальчика: у него была внешность Уилфреда Айвенго, и казалось необъяснимым его присутствие здесь, сейчас — в этой совсем не романтической стране, России 90-х годов.

— Твой сын и наркотики? — усомнилась Кира.

— Понимаешь, она считает, что тут все дело в деньгах — у мальчика нет денег на самое необходимое… так она считает. Я бы рад давать им больше, но ты же знаешь…

— Ерунда, — перебила его Кира. — Во-первых, ему девятнадцать лет, и ты вообще не обязан платить алименты, а ты это делаешь. А во-вторых, что торговля наркотиками единственный из существующих способов заработать деньги?

Лиха беда начало: во второй раз он напился, потому что его матери перестали регулярно выплачивать пенсию, а он не мог помочь. Жизнь не скупилась и подбрасывала один повод за другим: снова позвонила жена и впрямую потребовала денег, потом он встретил у Гостиного двора нищего старика, который подошел, попросил, а попросив, извинился за беспокойство и заплакал, потом…

— Нужно понимать, в какое время мы живем, — сердилась Кира. — Мне тоже тяжело видеть нищих — я же не напиваюсь? Даю сколько могу. Нужно реально смотреть на вещи и реагировать адекватно!

А на самом деле нужно было совсем другое: срочно подавать документы и увозить его все равно куда — в Израиль, в Америку, к черту, к дьяволу, только подальше отсюда, потому что он не мог пережить того, что сталось с Россией.

— Глупости! Почему же другие могут? — возмущалась она, когда Сережа пытался объяснить. — Почему я могу… почему? — Не понимая простой истины, что в том-то и дело, что «другие» могли, а он — нет.

Одно за другим Кира перепробовала все известные ей средства: перестала держать дома спиртное, в компаниях бдительно следила за его рюмкой, брала с него клятвенные обещания не пить; и на следующий день, едва он появлялся в прихожей, видела, что он снова пьян. Отчаявшись, она кинулась за помощью к Маше.

— Пиши пропало, — напрямик сказала ей Маша. — Я еще не слыхала, чтобы кто-нибудь одолел ее, эту водку. У ей все призы! Недоглядела ты, матушка моя…

Кира уже работала на телевидении, когда Сережин НИИ закрылся. Правда, последний год он существовал чисто номинально, и сотрудникам месяцами не выплачивали зарплату, но большинство из них упорно продолжало ходить на работу. Сережа тоже по-прежнему вставал утром по будильнику, наспех выпивал на кухне чашку чая и спешил к автобусной остановке. Киру раздражали его инертность и, как она выражалась, «психология жертвы»: она тогда еще не догадывалась, что Сережа и есть жертва, та самая, которую в результате Естественного Отбора неизбежно побеждает сильнейший — какой-нибудь конструктор из соседнего отдела, переквалифицировавшийся в директора «Пельменной». Поэтому ее выводили из себя его утренние вставания по будильнику и долгие телефонные разговоры с одним из сотрудников НИИ, который писал кандидатскую диссертацию.