Свет мой - [9]
…Горбатя чистые и быстрые струи речек, обдирая бока в кровь, прет на нерестилища кета, горбуша, прет ради продолжения рода своего, прет… и потом измочаленная, страшная в своей метаморфозе, скатывается в моря. Но это потом…
Я по-английски покидаю веселую компанию и выхожу на свежий воздух. Степь пахнет горькими травами, а в ночном небе плывут созвездия Красных Рыб.
«Черт возьми, — думаю я, — сколько труда, пота, сколько недоспанных ночей, нервов, страха, наконец… Ради чего?»
И в голову приходит странная и дикая мысль — не отстукать ли телеграмму своему начальству в Управление: прошу уволить по собственному желанию…
Нет, не поймут. Скажут: на легкую жизнь потянуло маримана. Не поймут.
Собственно, и желания-то у меня такого нет. Трудно представить даже, как это я буду без моря…
— Но — обидно же! Ей-бо, обидно: неужели я вкалываю, чтобы сладко и вкусно выкушивала м о ю р ы б у эта оранжерейная дамочка и ее компания?
Вижу воочию, как она берет холеными пальчиками розовую прозрачную дольку кеты, ноготки на пальчиках в темном коричневом маникюре, точно затаились жуковины, таракашки, слышу бархатный ленивый голосок: «Кушайте, кушайте. Вчера этой радости добыла. Ну, конечно, по блату. Какой разговор! Блат — нам лучший брат! Ха-ха-ха!»
Черт! Куда вы плывете, созвездия Красных Рыб?!
Клара
Лето на редкость было грибным. Народ до того избаловался, что кроме белых грибов да сырых груздей ничего не брал.
Корзина, моя была полна, и я решил малость передохнуть, а заодно подумать, как быстрее выбраться из леса к железнодорожной станции. Присел на пенек. В траве посверкивали ягоды костянки, вызывающе ярко стояли гордые мухоморы. До чего ж красивы! Красные, в белых крапинках на шляпке, с бахромистой окантовочкой по ножке — смотрелись они праздничными куличами на зеленой скатерти поляны. Было тихо. Удивительное это время — межцарствие лета и осени. Лес полон сил и молодости, но воздух уже подсвечивается осенними листочками…
Я задумался и очнулся от ощущения: кто-то на меня пристально смотрит (я даже невольно передернул плечами). Медленно повернул голову и вижу: на упавшей березе сидит большая серая ворона.
— Ты кто! — спросил громко. — Колдунья? Заколдованная принцесса?
Ворона покачнулась, но продолжала внимательно и строго смотреть на меня.
— А! — махнул я рукой. — Обыкновенная ворона.
— Кара! Клара! — выкаркнула ворона.
Я чуть с пенька не свалился. Ворона же, решив, что знакомство состоялось, взлетела на вершину сухостоя и принялась спокойно чистить свой клюв о сучок.
Я потоптался у дерева перед ней и двинулся прямиком через лес.
Вышел удачно — прямо к станции. Электрички еще не было, платформа пуста.
Я присел на скамейку, вынул из плаща газету. Вдруг слышу за спиной: кхы-кхы. Кашляет кто-то, да так, будто этому человеку по крайней мере сто лет. Оглянулся — на бузине ворона!
— Клара? Это ты?!
— Кра! — откликнулась она и слетела на платформу. Ходила птица важно, гордо, с независимым видом и все посматривала одной черной бусинкой на мои спортивные кеды, наверное, ее заинтересовали шнурки: разноцветные, с блестящими металлическими концами.
Я протянул руку к ней, Клара — цап меня за палец. Гордая! Тогда я прикрыл глаза — это ее и успокоило. Подскочила Клара к моим ногам, ухватила клювом конец шнурка, потянула… «Ах, ты баловница!» — хотел поймать я ее. Но подкатила электричка — Клара взлетела, я махнул ей рукой, щелкнули двери.
В вагоне я сел у окна. Вечерело. Над горизонтом стояли чуть тронутые зарею розовые облака. Березовые колки, пустынные поля наполнялись синим сумраком и туманом.
Через полчаса электричка остановилась на станции с чудным и удивительным названием: «Сыропятка». В окне я снова увидел ворону! Она летела над платформой и поездом и громко каркала. Неужели Клара?!
Я вскочил и бросился к дверям, но было уже поздно: станция медленно поехала назад…
На следующей остановке я вышел, долго ходил по перрону, смотрел в небо, ждал… С шумом и гамом промчалась стая грачей к городу, над дорогой, охотясь за полевками, зигзагами летал сорокопут, а в болотистой низине незнакомая мне птичка грустно и тонко кричала: «Пи-пи, ти-ти-и…»
С Кларой я встретился в том же самом лесу через две недели. В общем… в этот раз я привез Клару к себе домой в город.
Кларе моя большая двухкомнатная квартира явно не понравилась: она ходила по скользкому паркету и недовольно каркала. Увидев же себя в зеркале, распетушилась… Как, еще одна ворона?! Она налетела на соперницу, ударила ее клювом, отскочила, снова налетела… Пришлось Клару устраивать на балконе. Пока я приспосабливал в углу под гнездо старую фетровую шляпу, она летала неподалеку, любопытничала по соседним окнам, негромко и спокойно поскрипывала клювом: видимо, ее вполне устраивал балкон и девятый этаж.
Жили мы дружно. Целыми днями Клара была на улице: носилась за собаками, гоняла кошек. Мальчишки же сразу приняли ее в свою компанию: теперь стивенсоновский пират Джон Сильвер гордо ходил с перевязанным глазом и вороной на плече…
Каждую субботу я брал Клару на рыбалку. Она с большим удовольствием ходила по мокрому песку, ловила бабочек, стрекоз, лакомилась червяками, мелкой рыбкой, затевала длинные и громкие споры с полевыми сородичами…
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
Молодая женщина, искусствовед, специалист по алтайским наскальным росписям, приезжает в начале 1970-х годов из СССР в Израиль, не зная ни языка, ни еврейской культуры. Как ей удастся стать фактической хозяйкой известной антикварной галереи и знатоком яффского Блошиного рынка? Кем окажется художник, чьи картины попали к ней случайно? Как это будет связано с той частью ее семейной и даже собственной биографии, которую героиню заставили забыть еще в раннем детстве? Чем закончатся ее любовные драмы? Как разгадываются детективные загадки романа и как понимать его мистическую часть, основанную на некоторых направлениях иудаизма? На все эти вопросы вы сумеете найти ответы, только дочитав книгу.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
Очередная книга издательского цикла, знакомящая читателей с творчеством молодых прозаиков.
Новая книга издательского цикла сборников, включающих произведения начинающих.
Оренбуржец Владимир Шабанов и Сергей Поляков из Верхнего Уфалея — молодые южноуральские прозаики — рассказывают о жизни, труде и духовных поисках нашего современника.
Очередная книга издательского цикла, знакомящая читателей с творчеством молодых прозаиков.