Свет мой - [9]

…Горбатя чистые и быстрые струи речек, обдирая бока в кровь, прет на нерестилища кета, горбуша, прет ради продолжения рода своего, прет… и потом измочаленная, страшная в своей метаморфозе, скатывается в моря. Но это потом…

Я по-английски покидаю веселую компанию и выхожу на свежий воздух. Степь пахнет горькими травами, а в ночном небе плывут созвездия Красных Рыб.

«Черт возьми, — думаю я, — сколько труда, пота, сколько недоспанных ночей, нервов, страха, наконец… Ради чего?»

И в голову приходит странная и дикая мысль — не отстукать ли телеграмму своему начальству в Управление: прошу уволить по собственному желанию…

Нет, не поймут. Скажут: на легкую жизнь потянуло маримана. Не поймут.

Собственно, и желания-то у меня такого нет. Трудно представить даже, как это я буду без моря…

— Но — обидно же! Ей-бо, обидно: неужели я вкалываю, чтобы сладко и вкусно выкушивала  м о ю  р ы б у  эта оранжерейная дамочка и ее компания?

Вижу воочию, как она берет холеными пальчиками розовую прозрачную дольку кеты, ноготки на пальчиках в темном коричневом маникюре, точно затаились жуковины, таракашки, слышу бархатный ленивый голосок: «Кушайте, кушайте. Вчера этой радости добыла. Ну, конечно, по блату. Какой разговор! Блат — нам лучший брат! Ха-ха-ха!»

Черт! Куда вы плывете, созвездия Красных Рыб?!

Клара

Лето на редкость было грибным. Народ до того избаловался, что кроме белых грибов да сырых груздей ничего не брал.

Корзина, моя была полна, и я решил малость передохнуть, а заодно подумать, как быстрее выбраться из леса к железнодорожной станции. Присел на пенек. В траве посверкивали ягоды костянки, вызывающе ярко стояли гордые мухоморы. До чего ж красивы! Красные, в белых крапинках на шляпке, с бахромистой окантовочкой по ножке — смотрелись они праздничными куличами на зеленой скатерти поляны. Было тихо. Удивительное это время — межцарствие лета и осени. Лес полон сил и молодости, но воздух уже подсвечивается осенними листочками…

Я задумался и очнулся от ощущения: кто-то на меня пристально смотрит (я даже невольно передернул плечами). Медленно повернул голову и вижу: на упавшей березе сидит большая серая ворона.

— Ты кто! — спросил громко. — Колдунья? Заколдованная принцесса?

Ворона покачнулась, но продолжала внимательно и строго смотреть на меня.

— А! — махнул я рукой. — Обыкновенная ворона.

— Кара! Клара! — выкаркнула ворона.

Я чуть с пенька не свалился. Ворона же, решив, что знакомство состоялось, взлетела на вершину сухостоя и принялась спокойно чистить свой клюв о сучок.

Я потоптался у дерева перед ней и двинулся прямиком через лес.

Вышел удачно — прямо к станции. Электрички еще не было, платформа пуста.

Я присел на скамейку, вынул из плаща газету. Вдруг слышу за спиной: кхы-кхы. Кашляет кто-то, да так, будто этому человеку по крайней мере сто лет. Оглянулся — на бузине ворона!

— Клара? Это ты?!

— Кра! — откликнулась она и слетела на платформу. Ходила птица важно, гордо, с независимым видом и все посматривала одной черной бусинкой на мои спортивные кеды, наверное, ее заинтересовали шнурки: разноцветные, с блестящими металлическими концами.

Я протянул руку к ней, Клара — цап меня за палец. Гордая! Тогда я прикрыл глаза — это ее и успокоило. Подскочила Клара к моим ногам, ухватила клювом конец шнурка, потянула… «Ах, ты баловница!» — хотел поймать я ее. Но подкатила электричка — Клара взлетела, я махнул ей рукой, щелкнули двери.

В вагоне я сел у окна. Вечерело. Над горизонтом стояли чуть тронутые зарею розовые облака. Березовые колки, пустынные поля наполнялись синим сумраком и туманом.

Через полчаса электричка остановилась на станции с чудным и удивительным названием: «Сыропятка». В окне я снова увидел ворону! Она летела над платформой и поездом и громко каркала. Неужели Клара?!

Я вскочил и бросился к дверям, но было уже поздно: станция медленно поехала назад…

На следующей остановке я вышел, долго ходил по перрону, смотрел в небо, ждал… С шумом и гамом промчалась стая грачей к городу, над дорогой, охотясь за полевками, зигзагами летал сорокопут, а в болотистой низине незнакомая мне птичка грустно и тонко кричала: «Пи-пи, ти-ти-и…»

С Кларой я встретился в том же самом лесу через две недели. В общем… в этот раз я привез Клару к себе домой в город.

Кларе моя большая двухкомнатная квартира явно не понравилась: она ходила по скользкому паркету и недовольно каркала. Увидев же себя в зеркале, распетушилась… Как, еще одна ворона?! Она налетела на соперницу, ударила ее клювом, отскочила, снова налетела… Пришлось Клару устраивать на балконе. Пока я приспосабливал в углу под гнездо старую фетровую шляпу, она летала неподалеку, любопытничала по соседним окнам, негромко и спокойно поскрипывала клювом: видимо, ее вполне устраивал балкон и девятый этаж.

Жили мы дружно. Целыми днями Клара была на улице: носилась за собаками, гоняла кошек. Мальчишки же сразу приняли ее в свою компанию: теперь стивенсоновский пират Джон Сильвер гордо ходил с перевязанным глазом и вороной на плече…

Каждую субботу я брал Клару на рыбалку. Она с большим удовольствием ходила по мокрому песку, ловила бабочек, стрекоз, лакомилась червяками, мелкой рыбкой, затевала длинные и громкие споры с полевыми сородичами…