Созидая на краю рая - [91]

— Какой? — он смотрит на меня странным взглядом. Почти сочувствующим…

Нет, не верю. Он лжёт. Он мне не сочувствует, он вообще не знает что это…

— Ты ведь, правда, не тронешь моего сына? Умоляю тебя…

— Я не детоубийца, Белла. Не трону, — отвечает он. В его глазах сомнение. Не в своём ответе, а во мне.

— Хорошо… — делаю шаг назад и судорожно вздыхаю. Где здесь дверь? Куда мне бежать? Где рыдать? Кому жаловаться? От кого ждать поддержки?

Я совсем одна…

Натыкаюсь на небольшой кожаный диванчик и опускаюсь на него, закрывая лицо руками — слёзы уже текут по щекам.

Слишком много событий за сегодня. За вчера. За эти два года.

Мой Энтони. Мой маленький мальчик.

Мысли об операции вторгаются в голову, и я вспоминаю ещё и о Джейкоба. Его слова. Наше прошлое. Моё прошлое с Тони…

Нестерпимая боль разрывает грудную клетку.

Стон срывается с губ раньше, чем я успеваю его предотвратить.

Слышу шаги в своём направлении и зажмуриваюсь, всё ещё не отнимая рук от лица. Эдвард не увидит меня такой. Я обещала и себе, и ему.

Только вот… как мне выполнить обещание?

— Белла, — слышу мягкий бархатный голос рядом с собой. В нём снова растерянность. Прикусываю губы почти до крови, сдерживая рыдания. — Что с тобой?

Чувствую, как прогибается диван от его веса. Вот он уже рядом со мной. Я слышу его дыхание, несмотря на то, что все другие звуки скрыты от меня собственным горем.

— Я в пор… — не успеваю договорить до конца. Последние потоки страданий подступают, и мою платину прорывает. Я начинаю рыдать в голос, и слёзы катятся по щекам, словно водопады. Я так долго не плакала.… Так долго сдерживалась.

Всё, теперь пришло время выплескать накопившееся.

— Белла! — голос пронизанный ужасом — неужели Эдвард Каллен боится за меня? — заставляет меня ощутить острую нехватку поддержки от кого-нибудь.

Моё сознание отключается раньше, чем понимаю, что творю.

— Эдвард! — вскрикиваю я, и практически набрасываюсь на него, прижимаясь к мускулистой тёплой груди, чувствуя шёлковую материю рубашки. Слёзы мочат её, а рыдания становятся лишь сильнее.

— Что ты делаешь? — непонимающе спрашивает он, аккуратно пробуя расцепить мои руки, обвитые вокруг его шеи.

— Нет! — ужасаюсь я, и, молю его: — Пожалуйста, Эдвард, я знаю, сколько правил нарушила и сколько нарушаю прямо сейчас… Но, пожалуйста, на полчаса, позволь мне выплакаться… Мне больше не у кого просить этого. Всего полчаса. Потом можешь наказать меня… — голос вздрагивает и замолкает. Опускаю голову, и слёзы теперь текут на мою блузку.

Три секунды проходят в моих оглушительных рыданиях. Он колеблется. Решает.

Я вслушиваюсь в звуки комнаты, но слёзы мешают полноценно сделать это.

— Иди сюда! — внезапно зовёт он и крепко прижимает меня к себе. Я продолжаю дрожать, плачу, но теперь чувствую себя лучше. Как ни странно, но чувствую себя защищённой от всего в этих руках.

Он — моя защита.

Моя и Энтони.

Пусть он тиран, пусть деспот, пусть убийца, пусть бесчувственный чурбан, но он мне нужен!

Нужен, с тех самых пор, как мне впервые понравились наши занятия любовью. С тех пор, как он примчался из Америки сюда, потому что я бросила трубку…

— Спасибо… — шепчу я, когда воздух сгорает в лёгких на очередном выдохе. Моя благодарность адресована всем хорошим поступкам, которые он сделал для нас с Тони. Пусть он о них и не знал до сегодняшнего дня, это всё равно ему зачтётся.

Эдвард не отвечает, лишь сильнее прижимает меня к себе.

Волны облегчения прокатываются по телу за волнами боли, делая их чуть терпимее.

Он здесь, со мной.

Энтони — смысл моей жизни, мне не продержатся без него ни секунды, но Эдвард… он держит на плаву нас обоих. И меня, и моего мальчика. Он наш ангел-хранитель.

И сейчас он спасает меня. Спасает его.

Сейчас он с нами…

— Где твой сын? — спрашивает Каллен, спустя некоторое время.

— В операционной… — отвечаю я, судорожно вздыхая.

— Кто его оперирует?

— Отец… — глаза снова наполняются слезами при воспоминании о Джейкобе.

— Какой отец? — недоумевает Эдвард. Я слышу это в его голосе.

— Его… — мои слова сливаются с рыданиями.

Мужчина явно не понимает, что происходит. Его мышцы напрягаются, и я догадываюсь, о чём он подумал.

— Ты замужем? — спрашивает он с плохо скрываемым ужасом.

— Нет! — качаю головой, вытирая слёзы с лица рукой. — Мы не были женаты.

— Почему? — зачем он расспрашивает меня сейчас? Чёрт…

— Он дал деньги на аборт… — выпаливаю я, перед тем как снова тону в страданиях.

Эдвард молчит, но недолго. Зато его руки расслабляются.

— Ты вся дрожишь, — меняя тему, замечает он, — тебе холодно?

Неопределенно пожимаю плечами.

На секунду он отпускает одну руку, которой обнимает меня, но очень быстро возвращает, накидывая мне что-то на плечи.

— Что это?

— Мой пиджак, — в его голосе доля смеха. Что же, отличная разрядка.

Стискиваю руками мягкую ткань и заворачиваюсь в неё, упиваясь божественным запахом её обладателя.

От него слегка кружится голова, но боль отступает — немного.

Не знаю, сколько времени ещё мы так сидим. Час? Два? День? Неделю?

Эдвард молчит и лишь обнимает меня.

Я тоже молчу.

Мои слёзы прекращают так неистово литься и теперь медленными, ленивыми струйками текут по щекам.