Один день в Древних Афинах. 24 часа из жизни людей, живших там - [49]

— Но тот, у кого украли кошелек, — вновь встревает Антисфен, — лишается кошелька. А тот, у кого позаимствовали идеи, своих идей не лишается! Это как если бы один человек осветил свой дом огнем из очага другого. Огонь был у одного, а теперь есть у обоих.

— Теперь вижу, что ты ученик Сократа, — ворчит Гипподам.

— И вообще награждать человека, предлагающего новые идеи, опасно. Ведь возникнет настоящий рынок идей! Это

Афины, хороших идей у нас хоть отбавляй. Но вдруг кто-то решит, что выгодней промолчать, а потом продать свои идеи фиванцам или коринфянам?

Что касается предложения о необходимости оказывать какой-либо почет тем, кто придумал что-нибудь полезное для государства, то на этот счет небезопасно вводить узаконение. Такого рода предложения лишь на вид очень красивы, а в действительности могут повести к ложным доносам и даже, смотря по обстоятельствам, к потрясениям государственного строя.

Аристотель. «Политика», 2.1268

Остальные собравшиеся одобрительно бормочут. Некоторые возвращаются к своим напиткам, другие просят Пантарка принести ужин. Многие принимаются обсуждать свои дела. Лишившись слушателей, Гипподам встает из-за стола и говорит нарочито важно:

— Видно, я просто теряю время. В этом городе немало мест, где мне окажут достойный прием! Я и так тут засиделся. Кстати, отвратительное вино!

Гипподам швыряет на стол перед Фанагорой несколько оболов и скрывается в сгущающихся сумерках.

ОЦЕНКИ АНТИСФЕНА

(впоследствии видного представителя философской школы киников) …Антисфен, высмеивая тех афинян, которые гордились чистотою крови, заявлял, что они ничуть не родовитее улиток или кузнечиков. <…> Жил он в Пирее и каждый день ходил за сорок стадиев, чтобы послушать Сократа.

Диоген Лаэртский. «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов», 6.1–3.

…Антисфена, человека более одаренного, нежели образованного.

Цицерон. «Письма к Аттику», 12.38[77]

Первый час ночи (18:00–19:00) Гетера готовится к симпосию

Фаргелия осторожно надевает туфлю из телячьей кожи на свою изящную ножку.

— Мне нравится, как говорит этот Автолик, — замечает она, — хоть он и недостаточно образован для этого симпосия.

Аспасия окидывает свою юную протеже внимательным взглядом. Фаргелия знает, что обязана вниманию Аспасии прежде всего своим именем: точно так же звали ее собственную наставницу. Аспасия училась и на ошибках первой Фаргелии. Та выходила замуж в общей сложности четырнадцать раз — для Афин это абсолютный рекорд. Сама Аспасия была замужем всего дважды.

Вторым ее мужем был Лисикл, торговец шерстью. Он погиб в Карии, пытаясь собрать налоги со злостных неплательщиков из числа подданных Афинской державы. Первым — Перикл, руководивший Афинами, но умерший от чумы во время войны со спартанцами. Впрочем, «муж» — это сильно сказано: как представитель одного из знатнейших афинских родов, Перикл не мог официально жениться на чужеземке (Аспасия родом из Милета).

Тем не менее Аспасия показалась Периклу настолько приятной и милой (так, кстати, и переводится ее имя), что он развелся со своей законной женой и с тех пор сожительствовал с гетерой. Когда Перикл руководил Афинами, многие считали, что Аспасия тайно руководит Периклом. Да и сейчас ходят слухи, что власти у нее больше, чем у действующих архонтов.

Знаменитую Аспазию из Милета, на которой был женат сам изумительный олимпиец Перикл, мы поставим как неплохой образец ума; все, чем отличалась она: знание жизни, острое понимание дел общественных, ум быстрый и проницательный…

Лукиан. «Изображения», 17[78]

Кратин прямо называет ее наложницей

<…> с взглядом бесстыдным.

Плутарх. «Перикл», 24

Если бы слухи подтвердились, это вовсе не удивило бы юную Фаргелию, которой сегодня ночью предстоит развлекать на симпосии крупнейших афинских философов и политиков. Аспасия сама выбрала ее для этой работы и поведала ей о характерах и предпочтениях каждого из гостей. Завтра Фаргелия доложит наставнице, кто что и кому говорил, кто с кем все еще дружит и кто к кому охладел.

— Об Автолике не беспокойся, — резко напоминает Аспасия своей протеже.

Этой ночью Фаргелии нужно сосредоточиться на Никерате, сыне Никия. В настоящее время в Афинах два ведущих политика — Никий и Алкивиад. За Алкивиадом пристально следит сама Аспасия: ей помогает дружба с Сократом, которого тот считает кем-то вроде духовника. А вот узнать, о чем думает Никий, сложнее. Этот старик весьма проницателен и одновременно очень подозрителен. Но из его сына, похотливого пьяницы, можно кое-что выудить, приложив необходимые усилия. Именно поэтому сегодня ночью Фар-гелия должна будет развлекать именно его.

— Но у Автолика просто божественный голос! Можно я лучше проведу время с ним? — умоляет Фаргелия.

— Нет. Сконцентрируйся на Никерате.

Трудно отрицать, что Автолик глуповат. Ему не под силу предложения, в которых больше одного придаточного, а самое остроумное, что он может сделать, — налить кому-нибудь вина между ног. Несмотря на его яркую внешность, Фаргелия признает, что общение с ним — пустая трата времени. Да и Каллия это вряд ли обрадует. Он устраивает этот симпосий под предлогом чествования победы Автолика в олимпийском пятиборье, но в действительности сам неровно дышит к победителю и конкуренции не потерпит.