Настуся - [35]

Шрифт
Интервал

И тут Настусины ноги сами сорвались с места. Девочка выскочила из-за куста и мигом очутилась возле Короленко.

— А, это ты, Настуся! Чего так рано вскочила? — спросил Владимир Галактионович и вдруг заметил узелок у неё на руке. — Куда это ты собралась?

— Я… я пойду, — через силу выговорила Настуся. — Мне надо… узнать про Оксану. Спасибо вам… за всё.

Она виновато вскинула глаза на Владимира Галактионовича, потом опустила голову. Но Короленко лишь посмотрел на девочку с невыразимым сочувствием и тяжело вздохнул.

— Ну что ж, — наконец сказал он. — Если надо, то, значит, надо. Иди, Настуся. И пускай удача будет на твоём пути!

Настуся снова подняла голову. Хотела что-то сказать, да так и не смогла. Порывисто повернулась и побежала, не оглядываясь, к калитке.

Уже на улице, подходя к углу, Настуся на миг остановилась и в последний раз посмотрела на дом, где нашла столько искреннего сочувствия и ласки. Теперь она возвращалась в свой обычный, суровый мир, где были скитания, тревога и борьба. Но там были и люди, близкие и родные, и к ним стремилась её душа.

ЛАГЕРЬ В ЛЕСУ

— Стой, кто идёт! Стрелять буду!

— Да ты сдурел, Дмитро! Это же ребёнок! Опусти винтовку!

Из лесной чащи навстречу Настусе вышли двое немолодых уже, заросших бородами мужчин.

Девочка остановилась. Кто они, вот эти сердитые бородатые дядьки? Может, какие-нибудь бандиты?

Но нет, не может быть. Она знала: повстанцы в Петровских ярах. Ведь это сюда её послали с письмом к дяде Павлу.

И как оно всё обернулось! Ещё утром Настуся бродила в отчаянии по городу, потеряв надежду узнать что-либо об Оксане. В Бабичевском переулке она не добилась ничего. Какая-то тётка проворчала, что «тут нет никакого дяди Вани». Девочка побрела к Варьке и вдруг, свернув в глухой переулок, узнала огороженный деревянным забором двор, куда они с Оксаной ещё при гетманцах привозили оружие.

Когда она постучала, из калитки выглянул тот самый старичок в облезшей бараньей шапке, который тогда отворял им ворота. Молча выслушав взволнованную девочку, старичок повёл Настусю на соседнюю улицу, в небольшой, побелённый мелом домик с красными ставнями. И там, в насквозь прокуренной тесной комнате, девочка встретила наконец тех, кого искала. Это были трое незнакомых мужчин, которые, однако, как оказалось, хорошо знали Настусю. Нет, они не сказали ей ничего нового. Слухи про Оксану были неверными. В Полтаве её нет. Но пусть Настуся потерпит. Скоро всё выяснится. А пока что…

Как хорошо, что она как раз подвернулась! Им нужно немедленно кого-то послать к дяде Павлу. Лучшего связного, чем она, и не найти.

И вот Настуся в Петровских ярах. Не кто иной, как повстанцы встретились ей и сурово спрашивают:

— Ты чья? Чего сюда забрела?

Сердце громко стучит в груди от страха, но она звонко отвечает:

— Я к дяде Павлу! К Троценко.



— Отведи, Дмитро, — приказал старший. — Там Павло уже сам разберётся, что к чему.

— Ну пойдём, если так, — кивнул Настусе тот, что помоложе, и широкими шагами направился вниз по склону.

Они спустились на самое дно глубокого яра, где протекал узенький ручеёк.

Понемногу яр расширялся, и перед ними открылась небольшая, поросшая осокой долина. Ручеёк потерялся где-то в той осоке, а они пошли дальше по едва заметной в траве тропинке. Вскоре тропка свернула к отрогу оврага. Впереди послышался конский храп. Настуся увидела между деревьями стреноженных коней, а немного дальше — костёр и людей около него.

Девочка приблизилась к костру и тут же узнала дядю Павла. Он сидел, освещённый пламенем, на стволе поваленного дерева. Настуся рванулась вперёд, перегнав своего провожатого.

— Ты куда? А ну стой! — крикнул он и умолк, увидев, как чужая, задержанная им девочка бросилась прямо на грудь его командиру. А Настуся, едва переведя дыхание, уже рассказывала дяде Павлу, что пришла из Полтавы и принесла ему письмо.

Спокойно, нисколько не удивившись, словно уже знал, что Настуся сейчас тут появится, дядя Павло усадил её рядом с собой на поваленное дерево.

— Письмо? — переспросил он. — А давай-ка его сюда!

Девочка достала из-за голенища завёрнутую в тряпочку бумажку. Дядя Павло развернул её, поднёс ближе к огню и пробежал глазами. Потом прочитал ещё раз, внимательно, не торопясь, осторожно сложил и спрятал в нагрудный карман.

— Прокоп! — позвал он. Один из парней, сидящих у костра, поднялся. — Разыщи Погрибняка. Важные вести… А тебе, Настуся, спасибо, что принесла письмо. Молодец! Не страшно было идти лесом?

— Немножко, — призналась Настуся. — Когда дядька крикнул: «Стой, стрелять буду!»

— Неужели? Так-таки и крикнул? — улыбнулся дядя Павло. — Ну что ж, такая его служба! Ведь он в дозоре. А ты, наверное, порядком устала? Погрейся здесь у костра, а как сварится каша…

Он не успел договорить, как в это время подошёл какой-то человек в серой крестьянской свитке и позвал:

— Товарищ Троценко!

— А, это ты, — откликнулся дядя Павло. — Ну, что там слышно в Петровке?

— Деникинцы пьянствуют у попа. Арестованных заперли в школе.

— Сколько их?

— Пятеро.

— Я спрашиваю, деникинцев сколько?

— Восемнадцать человек. Все на конях. Завтра погонят арестованных в Полтаву. Да ещё крестьянских подвод около шестидесяти.

Продолжить чтение
Рекомендуем почитать
В боях и походах (воспоминания)

Имя Оки Ивановича Городовикова, автора книги воспоминаний «В боях и походах», принадлежит к числу легендарных героев гражданской войны. Батрак-пастух, он после Великой Октябрьской революции стал одним из видных полководцев Советской Армии, генерал-полковником, награжден десятью орденами Советского Союза, а в 1958 году был удостоен звания Героя Советского Союза. Его ближайший боевой товарищ по гражданской войне и многолетней службе в Вооруженных Силах маршал Советского Союза Семен Михайлович Буденный с большим уважением говорит об Оке Ивановиче: «Трудно представить себе воина скромнее и отважнее Оки Ивановича Городовикова.

Вы — партизаны

Приключенческая повесть албанского писателя о юных патриотах Албании, боровшихся за свободу своей страны против итало-немецких фашистов. Главными действующими лицами являются трое подростков. Они помогают своим старшим товарищам-подпольщикам, выполняя ответственные и порой рискованные поручения. Адресована повесть детям среднего школьного возраста.

Музыкальный ручей

Всё своё детство я завидовал людям, отправляющимся в путешествия. Я был ещё маленький и не знал, что самое интересное — возвращаться домой, всё узнавать и всё видеть как бы заново. Теперь я это знаю.Эта книжка написана в путешествиях. Она о людях, о птицах, о реках — дальних и близких, о том, что я нашёл в них своего, что мне было дорого всегда. Я хочу, чтобы вы познакомились с ними: и со старым донским бакенщиком Ерофеем Платоновичем, который всю жизнь прожил на посту № 1, первом от моря, да и вообще, наверно, самом первом, потому что охранял Ерофей Платонович самое главное — родную землю; и с сибирским мальчишкой (рассказ «Сосны шумят») — он отправился в лес, чтобы, как всегда, поискать брусники, а нашёл целый мир — рядом, возле своей деревни.

Мой друг Степка

Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.

Алмазные тропы

Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.

Мавр и лондонские грачи

Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.