Настуся - [33]
Прикрыв калитку, Настуся пошла по тропинке мимо клумбы с поблёкшими астрами, миновав кусты, увидела дровяной сарай, а возле него невысокого старичка с густой белой бородой. Старичок возился с сучковатым пеньком, в котором застрял топор. От сарая навстречу Настусе медленно, будто неохотно, шёл чёрный пёс с длинной шерстью и отвисшими ушами. Девочка остановилась.
— Не бойся, он не тронет! — Карко, назад!
Карко послушно повернулся и так же медленно пошёл прочь. А старичок, подняв топор вместе с пеньком, со всей силы ударил обухом по колоде. Пенёк треснул, раскололся, и одно небольшое поленце упало девочке к ногам.
Настуся взяла поленце и подошла к старичку ближе. Он как раз выпрямился, довольный, что справился-таки с упрямым пеньком. Лицо у него ещё сияло удовлетворением, а блестящие, глубокие глаза смотрели на девочку с таким вниманием, что она растерялась. Эти глаза, этот взгляд были ей так знакомы! Это же они в тот летний день, когда Настуся бежала к маме в больницу, остановили её, заглянув в самую душу…
— Спасибо, спасибо, девочка, — молвил старичок, беря сосновую чурку из рук смущённой Настуси. — Давай знакомиться. — Я — дедушка Короленко. А тебя как зовут?
Настуся шевельнулась, даже рот раскрыла и… не сказала ничего. Что-то странное случилось с ней. Всегда смелая в общении, она теперь стояла потупившись, словно безъязыкая. Чувствуя, что дедушка всё ещё смотрит на неё, девочка через силу выговорила:
— Меня Настей зовут, я к вам… из Петровки…
— Из Петровки? — переспросил Короленко, удивлённо окинув взглядом девочку — от маленьких сапожек до большого платка на голове. — И ты пришла оттуда пешком? Сама?
— Да, — осмелев, кивнула Настуся. — Через Яковцы.
— И как же тебе удалось меня разыскать?
— А я знаю, где вы живёте! Я в Полтаве всё знаю! Я ведь и сама полтавская!
— Вот оно что! Тогда ясно. Ну ладно, Настуся. Сейчас мы уберём эти дрова, что я нарубил, и пойдём в дом. Там ты мне всё расскажешь.
И вот Настуся в комнате Короленко. Белые-белые стены. Кушетка, письменный стол. Нет ни ковров, ни портьер… Владимир Галактионович посадил девочку на стул, сам сел рядом, подперев голову рукой. И как-то уж само собой вышло, что Настуся рассказала всё: и про смерть мамы, и про дядю Осипа, и про Оксану…
— Так ты говоришь, видели Оксану? В тюрьме? — переспросил Владимир Галактионович. Он всё записал себе в блокнот и задумался, постукивая карандашом по столу.
Дверь кабинета приоткрылась.
— Володя, к тебе можно? — спросил тихий женский голос.
Короленко кивнул, и в комнату неслышно вошла статная седая женщина в тёмной одежде.
— Дуня, тут у меня девочка из Петровки, Настуся, — обратился к ней Владимир Галактионович. — Она побудет у нас, понимаешь…
— Хорошо, хорошо… — Женщина улыбнулась Настусе, и её чистое, строгое, немного печальное лицо на миг прояснилось. — Володя, завтракать время, — добавила она озабоченно. — Всё готово.
— Благодарю, сейчас приду. Настуся, это Евдокия Семёновна. Она заберёт тебя в своё женское царство. А я сегодня же попробую разузнать про Оксану.
Слова эти были сказаны бодрым тоном, но сквозь него проглядывало беспокойство. Настуся поняла, что Короленко уже разделяет её тревогу за Оксану. Немного виновато и вместе с тем благодарно взглянув на Владимира Галактионовича, девочка поторопилась выйти за Евдокией Семёновной из комнаты.
Семья Короленко приняла Настусю, как родную. Её выкупали, переодели и накормили. Потом тоненькая, стройная девушка, дочь Короленко, привела её в небольшую комнату с белоснежной кроватью.
— Располагайся, Настуся, — приветливо сказала она. — Тут ты побудешь, пока папа всё выяснит про Оксану.
Настуся уже знала, что дочь Короленко зовут Софьей Владимировной. У неё были такие же, как и у Оксаны, тонкие белые руки и спокойная решительность во взгляде. Только была она, по-видимому, намного старше.
Вздохнув при воспоминании об Оксане, девочка торопливо перевела взгляд на шкаф с книгами, что стоял возле двери.
— Какие красивые книжки! — вырвалось у неё.
— А ты умеешь читать?
— Умею.
— Ходила в школу?
— Нет, так, сама научилась.
Софья Владимировна вынула из шкафа несколько книжек в цветных обложках и положила на стол.
— На вот, возьми, посмотри и почитай, если хочешь.
Настуся склонилась над книжками, но тут же выпрямилась. В передней послышался звонок. Может, это Владимир Галактионович вернулся? Он сразу же после завтрака пошёл в деникинскую контрразведку.
— Нет, это не папа, — проговорила Софья Владимировна, словно отгадав Настусину мысль.
Однако обе заторопились к двери. Софья Владимировна открыла, и они увидели незнакомого человека, который принёс Владимиру Галактионовичу письмо. Потом приходил какой-то художник, приятель Короленко, а немного позже — заплаканная женщина с маленьким ребёнком на руках. Софья Владимировна провела женщину к себе, долго утешала и, провожал к двери, всунула в руки объёмистый свёрток.
Наконец появился Владимир Галактионович. Усталый и какой-то угнетённый, он быстро прошёл в свой кабинет. Настуся не посмела к нему обратиться и только услышала слова, брошенные Евдокии Семёновне:
— Это страшные люди, Дуня…
