Настуся - [36]
— Я предлагаю отбить арестованных, — послышался в стороне решительный голос. К костру подошёл высокий мужчина в старой солдатской шинели. — Надо устроить возле дороги засаду, в том месте, где она проходит между двумя кручами. Там деникинцев можно голыми руками взять. Замаскируем в кустах пулемёт и перестреляем их, как цыплят!
Человек говорил возбуждённо, горячо, но дядя Павло оставался невозмутимо спокойным.
— Сколько, говоришь, подвод? — переспросил он.
— Шестьдесят.
— Ты слыхал, Погрибняк? — повернулся дядя Павло к высокому. — Открыть огонь — означает погубить безвинных людей. Я на такое не согласен.
— Так, значит, пускай гонят наших товарищей в контрразведку?
— Пускай.
— Ты что, серьёзно, Павло?
— Серьёзно. У нас есть более важные дела. Вот девочка принесла письмо из повстанкома. Регулярные части Красной Армии подходят к Полтаве. Собирай товарищей — надо кое-что обдумать. А сейчас давайте ужинать.
На ночь Настусю устроили у костра на куче сухих листьев. Дядя Павло укутал девочку в большой кожух.
— Тут тебе будет как у бога за пазухой, — приговаривал он, подтыкая полы кожуха ей под бока. — А что? Разве нет?
— Угу, — сонно ответила Настуся и свернулась калачиком под тёплой овчиной.
На расвете её разбудил голос дяди Павла:
— Поднимайся, Настуся, пора в дорогу!
Девочка через силу открыла глаза. Не хотелось шевелиться. Ещё бы немного полежать в тепле…
Но дядя Павло ждёт. Надо идти. Настуся вскочила и быстро надела сапожки. Потом повязалась платком и подошла к дяде Павлу.
— Ну как? Готова? — спросил он. — На вот, подкрепись немного.
И он протянул Настусе краюху хлеба и кусок сала. Девочка нерешительно взяла хлеб. Ей совсем не хотелось есть, но пришлось надкусить, чтобы не обидеть дядю Павла.
Он уже держал наготове письмо.
— Отдашь это тому человеку, который послал тебя сюда. Больше никому. Поняла? На!
Настуся завернула письмо в тряпку и засунула за голенище.
— Смотри же, будь осторожна, — продолжал дядя Павло. — Как заметишь деникинский разъезд, прячься в придорожные кусты. Посты обходи.
— Хорошо, дяденька.
— Отдашь письмо и пойдёшь к Мовчанам. Побудешь у них, пока я не подам весточку. Ну, счастливо!
Дядя Павло вывел Настусю в долину, и она ушла по тропке вдоль ручейка. Солнце уже взошло, но здесь, в яру, было холодно и сыро. Сапоги Настуси вскоре промокли в росе, намок и подол юбки. Чтобы согреться, девочка всё быстрее шла вперёд. Чем дальше, тем гуще становился лес, склоны яра поднимались круче.
Запыхавшись, выбралась Настуся на самый верх и пошла навстречу полосам света, которые пробивались между стволами деревьев.
Напоследок дёрнув Настусю руками-ветвями за платок и за подол, лес в конце концов выпустил её из своих цепких объятий. Девочка вышла на опушку. У ног её лежало осеннее опустевшее поле, через которое пролегла дорога на Полтаву.
Над полем царила тишина. Ни движения, ни звука. Только иногда с борозды на борозду перелетит тяжёлая и сытая ворона. Спотыкаясь о кочки, Настуся перебралась через поле к дороге. Странно, прошла ещё совсем немного, а ноги почему-то подкашиваются и голова кругом идёт.
Дорога расстилалась с бугорка на бугорок, словно свёрток грубого, неотбелённого полотна. Казалось, не будет ей ни конца, ни края. Чтобы хоть немного развлечься, девочка начала считать телеграфные столбы. Один, второй, третий… Однако расстояние от столба к столбу становилось почему-то всё больше и больше. Уже труднее было отрывать от земли тяжёлые, непослушные ноги.
Как во сне доплелась Настуся до первых городских домов. Даже радости не почувствовала от того, что скоро конец её пути. Возле переезда равнодушно прошла мимо деникинца, который не менее равнодушно проводил взглядом маленькую, съёжившуюся фигурку.
В центре города, где было оживлённое движение и больше прохожих, девочка немного пришла в себя. Собрав последние силы, разыскала нужную улицу, домик с красными ставнями.
В доме её уже ждали. Настуся передала письмо, ответила на два-три вопроса и, отказавшись перекусить с дороги — о еде даже вспоминать не хотелось, — через несколько минут была снова на улице.
Теперь, когда поручение было выполнено, девочку охватила усталость, и захотелось сесть прямо здесь, на деревянном тротуаре, свесив ноги в заросшую бурьянами канаву. С трудом поборов это нелепое желание, Настуся медленно двинулась на Сенную площадь. Голова болела, перед глазами плыли зелёные и синие круги, во рту пересохло. Она уже толком не знала, куда и зачем идёт, её гнало вперёд лишь неясное воспоминание о Варьке. В горячечном полузабытьи дотащилась она к мовчановскому двору. Кажется, зашла даже в хату и опустилась на лавку. Больше ничего Настуся не помнила.
ОТ СЧАСТЬЯ НЕ УМИРАЮТ
Что это? Какой-то всадник в зелёном жупане и красной шапке скачет по стене. Совсем как на том ковре, который над кроватью у тётки Марины. Настуся болезненно морщит лоб и присматривается. Нет, это действительно ковёр. А вот и тётка Марина склонилась над Настусей. Лицо у неё, как всегда, желтоватое, обрюзгшее, с сердито обвисшими щеками, но глаза подобрели и губы подобраны жалостливо.
— Очнулась? Слава богу, — слышит Настуся тёткин голос, но удивляться уже не может и снова закрывает глаза. Ей становится хорошо-хорошо, и на белых крыльях подушки она летит в мягкую безвестность.
Имя Оки Ивановича Городовикова, автора книги воспоминаний «В боях и походах», принадлежит к числу легендарных героев гражданской войны. Батрак-пастух, он после Великой Октябрьской революции стал одним из видных полководцев Советской Армии, генерал-полковником, награжден десятью орденами Советского Союза, а в 1958 году был удостоен звания Героя Советского Союза. Его ближайший боевой товарищ по гражданской войне и многолетней службе в Вооруженных Силах маршал Советского Союза Семен Михайлович Буденный с большим уважением говорит об Оке Ивановиче: «Трудно представить себе воина скромнее и отважнее Оки Ивановича Городовикова.
Приключенческая повесть албанского писателя о юных патриотах Албании, боровшихся за свободу своей страны против итало-немецких фашистов. Главными действующими лицами являются трое подростков. Они помогают своим старшим товарищам-подпольщикам, выполняя ответственные и порой рискованные поручения. Адресована повесть детям среднего школьного возраста.
Всё своё детство я завидовал людям, отправляющимся в путешествия. Я был ещё маленький и не знал, что самое интересное — возвращаться домой, всё узнавать и всё видеть как бы заново. Теперь я это знаю.Эта книжка написана в путешествиях. Она о людях, о птицах, о реках — дальних и близких, о том, что я нашёл в них своего, что мне было дорого всегда. Я хочу, чтобы вы познакомились с ними: и со старым донским бакенщиком Ерофеем Платоновичем, который всю жизнь прожил на посту № 1, первом от моря, да и вообще, наверно, самом первом, потому что охранял Ерофей Платонович самое главное — родную землю; и с сибирским мальчишкой (рассказ «Сосны шумят») — он отправился в лес, чтобы, как всегда, поискать брусники, а нашёл целый мир — рядом, возле своей деревни.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.