Моряк из Гибралтара - [60]

— Ну и воображение у тебя,— сказала она смеясь.

— Я где-то прочитал об этом,— сказал Лоран.— В его активе было двадцать пять задавленных, и он не очень-то беспокоился по поводу моряка из Гибралтара.

— И все же просчитался,— вставил я.

— О да,— продолжала смеяться она,— это только подтверждает сказанное.

— Ты меня восхищаешь,— заметил Лоран.

— Тоже мне дилемма! — сказал я.— А разве все остальные не поступают подобно Нелсону Нелсону? Если как следует вдуматься.

И мы все втроем рассмеялись, особенно она и я, при этом не забывая, что если бы не Лоран, нам было бы не до смеха.

— А желание найти его,— сказала она,— это попытка решить дилемму.

— А разве кто-нибудь знает, что бы делал бедный Нелсон Нелсон, явись он в мир во второй раз,— задумчиво произнес Лоран.

— Это не довод,— сказала она.— Полагаю, я думала над этим. Еще раз умереть — это единственное, что ему оставалось. Он многое успел в своей жизни, сделал уйму шарикоподшипников, был их королем. Все транспортные средства мира двигались на шарикоподшипниках Нелсона, разве не так? Значит, Земля, вращаясь вокруг своей оси, сделала круг воображаемой жизни Нелсона Нелсона. Для того, чтобы он умер невоображаемой смертью.

— Сегодня ты в ударе,— констатировал Лоран.

— Почему бы ему не сказать, например, так: «У меня достаточно шарикоподшипников, и в знак великодушия я часть выделяю вам, учитывая этот несчастный случай». А он сбежал как заяц.— Она замолчала, закурила сигарету.— Или же,— продолжила она,— он мог бы просто сказать: «Кровь, текущая из вашей раны, заставляет меня страдать». Это не стоило бы ему ничего. А он сбежал как заяц.

— Ты бы нашла другое,— сказал Лоран,— я за тебя спокоен.

— Только подшипники,— ввернул я. Реплика осталась без ответа.— Так что же это? — спросил я.

— Сталь,— ответила она.— Только сталь. То, что идет на подшипники или на яхты…— Она видела, что я жду дополнительных пояснений. Единственный наследник огромного состояния, созданного на стали.

— Но пренебрегшего сталью,— добавил Лоран.

— Он выбрал море, сбежав от своих, — сказала она,— ты же знаешь, как бывает у богатых…— Она улыбнулась.— Но их всегда объединяла сталь. Это доказывает…

— …То, из чего сделана яхта,— продолжил я.

— Но уж теперь-то,— заметил Лоран, смеясь,— сталь в надежных руках.

Она весело рассмеялась, все время избегая смотреть на меня.

— И все же,— сказала она,— не будем уделять такое внимание убийцам.

— Убежден, даже если бы не было убийцы, ты бы нашла что-то другое,— произнес Лоран.

— Что действительно необходимо,— сказал я,— так это хорошая навязчивая идея. И ничего другого.

— Ты о чем? — Она наклонилась ко мне.

— Найти хороший предлог,— ответил я.

— Для чего?

— Чтобы путешествовать, к примеру,— рассмеялся я.

Лоран принялся что-то напевать. Разговор иссяк. Она внезапно встала и вышла. А я долго сидел рядом с Лораном. Целый час. Мы молчали, лишь изредка перебрасывались незначительными репликами. Потом я тоже ушел, но не в каюту, а на свое место на палубе рядом с лебедкой. Но не спал. Когда вошел в столовую, она сразу же ушла. И даже не взглянула на меня.

В эту ночь я опять спал на палубе, дабы избежать ожидания ее прихода в каюту. На рассвете, как обычно, проснулся до восхода солнца. Уже целый день я не виделся с нею наедине. Но чувствовал себя таким уставшим, как будто занимался тяжелой физической работой. Я стоял на палубе, облокотившись на поручни. Мы шли вдоль французского берега, причем довольно близко к нему. Передо мной проплывали маленькие деревушки, прибрежные огни освещали море. Но я ни на что не смотрел. Положил голову на поручни и закрыл глаза. Мне не хотелось ни о чем думать, ее образ заполнил все мое существо. Она спала в своей каюте, я представлял ее только спящей. И понял, что не смогу долго сопротивляться, мне необходимо любить ее, говорить с ней. Я долго стоял так, приложив лоб к поручням. Потом взошло солнце. Я пошел в каюту, почти против воли, опьяненный своим воображением, представляя себе, как она спит. По-видимому, долго прождала и в конце концов уснула. На тумбочке у изголовья стояла бутылка виски. Она спала одетая, завернувшись в простыню, сандалии свалились с ее босых ног. Выпила не много, бутылка была наполовину полной. Спала очень крепко. Даже во сне в ней чувствовалась какая-то неприкаянность. Не раздеваясь, я лег на пол, на ковер. Не желая, чтобы она проснулась, я старался не смотреть на нее долго. Я хотел, чтобы она спала.

Мне удалось забыться тяжелым сном на некоторое время. Проснулся я раньше ее и, тихонько выйдя из каюты, направился в бар. Я выпил много кофе. Вся команда уже находилась на палубе. Часы показывали девять. Мы прибыли в Тулон. Я спал всего часа четыре. Когда вышел на палубу, то увидел то же ослепительное сияние, что вчера и все дни моего пребывания на яхте. Я никак не мог привыкнуть к такому свету на море.

Я был на берегу все время, пока мы стояли в Тулоне. И не знал, стоит ли мне возвращаться на судно. Но все же поднялся на борт. Несмотря на стоянку, день казался мне нескончаемым. Почти полностью я провел его в своей каюте. Она не заходила ко мне. Увидел ее только за обедом. Она показалась мне такой же спокойной, как и накануне, только в ее глазах проглядывалось что-то похожее на болезненную усталость, которой я никогда не замечал у нее. Кто-то из матросов спросил, не больна ли она, она односложно ответила, что нет. В тот вечер она быстро ушла к себе в каюту. Я тотчас же пошел вслед за ней.