Вернувшийся из очередных «гастролей» Юнги, прозванный давным-давно Шугой по причинам очень личного свойства, устало плюхнулся на кровать в комнате, которая была сейчас пустой. Тэхён куда-то подевался, Чонгук и не заходил, а сразу испарился, стоило им оказаться в Сеуле. Бесцветные, или, точнее, непонятного блёклого цвета потолочные панели послужили хорошим фоном для того, чтобы смотреть на них, а воображать что-то своё. Каждый раз, когда заканчивались длительные «командировки», Шуге, да и остальным парням, приходилось некоторое время перестраиваться и приходить в себя, адаптироваться к размеренному ритму и покою четырехстенной коробки с телевизором и холодильником, чтобы стать адекватными и пригодными к простой жизни. Раньше от этого быта быстро становилось скучно, поэтому и втягиваться в него желания не было, но с тех пор, как Юнги начал встречаться с сестрой Намджуна, именно эти передышки стали долгожданными островками счастья в его жизни, а не разлёты и дела, никогда не заканчивающиеся, разрывающие то туда, то сюда — везде и не успеть.
Уже пять месяцев они были вместе. То есть, пять месяцев назад Джинни сказала «да» на предложение быть его девушкой, но по факту из всего этого времени вместе они провели около месяца. Её учеба, его призвание… иногда их графики совпадали только по ночам, но над этой возможностью свиданий непререкаемо и необсуждаемо стояла фигура Намджуна, грозящая пальцем. Сначала указательным в жесте «ни-ни», а потом большим, демонстрирующим перерезание горла. Хотя в действительности такой демонстрации угроз ещё никто не видел, Шуга именно так, причем верно, угадывал настроения друга. Будь у него младшая сестра, он бы сам за неё всем шею готов был свернуть. Проблема в том, что Джинни много лет и была для него, как младшая сестренка, только в какой-то момент он обнаружил, что она повзрослела, а его чувства вызрели из дружеских в любовные. Да, он любил её, обожал, хотел всегда быть рядом, хотел беречь, оберегать, баловать и держать за руку. И просто хотел. Хотел, как мужчина может хотеть женщину, однако ещё не ушедшие в далекое прошлое братские привязанности к ней, такой юной и невинной, сдерживали сексуальный пыл, укором совести почему-то уверяя, что нехорошо будет всё-таки с ней так быстро переспать. «Так быстро» сначала ограничивалось одним месяцем. Потом двумя. Затем было некогда и долго не получалось увидеться. Потом он как-то не решился сам, потому что они сходили в кино, ели мороженое, катались на роликах, резвились, как подростки, и совсем не тот был настрой, чтобы переходить к занятию любовью. И вот, близится исполнение полугодовалого срока их отношений, а Шуга по-прежнему не в состоянии перейти к решительным мерам. Куда подевалась его обычная напористость? Наглость для Юнги была всю жизнь не просто вторым счастьем, а первым «я», третьим родителем и седьмой конечностью. Где же она оставила его? Кусая губы, он достал свой мобильный, набрав там сообщение о том, что прибыл, подписав «соскучился» и отправив его Джинни. Влюбленность убила в нем мужика и размазала. Возможно, ему следовало бы закрепить значимость отношений кольцом и дать понять девушке, что они поженятся. Но о какой свадьбе может пока идти речь с его образом жизни и неопределенным совершенно будущим? Нет, если этому когда-нибудь и бывать, то нескоро.
Иногда Шуга ругал себя за то, что ввязался в лирику, позволил себе романтику, влип. Но когда где-нибудь в чужой стороне, незнакомом городе, в одинокой ночи и с ощущением пустоты и жестокости этого мира он не мог заснуть, и вспоминал глаза Джинни, то его сердце освобождалось от сомнений и успокаивалось. Смысл, личный, уникальный для него смысл жизни, который греет издалека для него одного. Как он существовал до этого? Телефон пропищал принятой смс-кой. Юнги открыл её, и прочел в ответном послании Джинни: «Я тоже соскучилась! Когда увидимся?». Понимая, что она сейчас может говорить, он скорее набрал её номер.
— Я свободен абсолютно, — заявил он ей, едва она подняла. — Так что когда у тебя будет время…
— Я тоже сейчас свободна.
— Отлично! — усталость после перелёта окончательно удалось перебороть в тот же миг. — Где встретимся?
— Не хочу никуда идти. Я дома. Приезжай, приготовлю чего-нибудь. Если успею, учитывая, как быстро ты умеешь перемещаться по городу, — засмеялась Джинни. Шуга улыбнулся и, пообещав скоро быть, принялся собираться. Обязательно душ с дороги, погладить футболку, вытащенную из шкафа в каком-то непотребном состоянии, найти чистые носки. Миссии были успешно выполнены и парень, десять раз то так, то эдак поперекидывав челку перед зеркалом, наконец-то угомонился и вышел из квартиры.
Взяв такси, он попросил притормозить возле магазина цветов, но когда выбирал подходящий букет, сокрушенно подумал о том, какая же это всё-таки банальщина. Почему ничего оригинального не пришло в голову? Джинни неординарная девушка, и ухаживать за ней следовало бы подобающе, изобретая сюрпризы, неожиданности, находя, чем удивлять если не каждый день, то хотя бы при каждом свидании. Флорист подал ему цветы, соответствующие неугомонному и смелому характеру Джинни: ярко-розовые бутоны роз горели среди желтых гербер. Необычный и насыщенный букет радовал глаз, но не казался достойным такого повода, как встреча после продолжительной разлуки. Шуга вернулся в машину и поехал дальше. Самое большое и ценное, что он мог подарить девушке — это свою любовь и всего себя, без измен, без обманов и всегда готового быть рядом. Если бы ещё это действительно получалось, и дела не заполоняли большую часть его жизни. Но что с этим поделать?
