Последнее воспоминание, ставшее первым впечатлением
Переулок будто вывалялся в угле, таким он был темным и черным. Ощущение, что идёшь по печной трубе, которую не чистили уже много-много лет. И даже дымком потягивает, но это жгут первые опавшие листья. Начало учебного года, всего второй день, а я уже валюсь с ног от уроков и дополнительных занятий с репетиторами. Последний класс, нужно усердно трудиться, ведь я хочу поступить в хороший столичный вуз, выбраться из своего пригорода, в котором тащишься с холма и на холм, ежедневно — дома раскинулись на разных высотах, это не очень удобно, тем более что улочки узкие, и по большей части на них катаются одни велосипеды, а не машины. Об общественном транспорте и говорить не приходится, в нём тут вроде как нет смысла.
Я жила на вершине холма, видневшегося впереди, за которым начинались более высокие горы провинции Кёнсан-Намдо; одну из них, самую высокую, Каясан, было видно из моего окна. Каменистая, залегающая, как позвоночник динозавра, она внушала почтение, но и почему-то ужасно старила мою душу. Мне казалось, что я так и застряну навсегда в этой провинции, привязанная к своим корням, тянущим вниз, что всё древнее, включая стариков нашего поселка, останется моим единственным впечатлением и воспоминанием. Поэтому, каждое утро, выглядывая в окно после пробуждения, я обещала горе, что однажды её брошу.
Последние два фонаря, что ещё вчера светились возле нерабочей колонки, сегодня почему-то потухли, — так бывает, что пока идешь, фонарь успевает потухнуть и зажечься несколько раз, но вот этим вечером обратный процесс не спешил, — и через рельсы придётся переходить на ощупь. Уверена, местные жители уже и не помнят, зачем тут лежат эти руины железной дороги, наверное, ею пользовались где-нибудь во времена войны, полвека назад. Теперь это очередной реликт, внушающий мне мысли о побеге. Ну как можно жить в подобном месте, где каждая обочина, каждый ветхий куст хотели бы перенестись подальше отсюда? Дорогу мне перебежала кошка неизвестного цвета. Если бы тень мелькнула медленнее, я бы приняла её за ежа — глаз выколи, ничего не видно. Поправив рюкзак на плече, я пошагала к подножью холма — по кратчайшему пути к себе домой, по пологому пустырю, поросшему травой. По обходной улице, где ещё был открыт одинокий магазин, мне идти не хотелось, слишком долго, а время понадобится на домашнее задание, и поспать бы подольше… позади меня шаркнул гравий. Я угадала этот звук, потому что сама по нему шла только что. Мелкие камни хрустели под ногами, как давящееся стекло. Обернувшись, я смогла увидеть только далекий фонарь за складским бараком, от которого отошла уже не меньше, чем метров на двести. Может, это всё та же кошка? Или собака. В разной живности тут нет недостатка, это не Сеул.
Бросив думать о шуме, — и помимо забот хватало, особенно в виде никак не увязывавшихся в мозгу химических формул, — я побрела дальше. Рюкзак попытался сползти опять и я, взявшись за лямку и едва услышав повторившийся шорох, совсем близко, почувствовала, как за мой же рюкзак меня потянули обратно. По первому же инстинктивному желанию, я разверзла рот для громчайшего крика, но доля секунды моего визга закончилась на губах кого-то, кого я совершенно не видела. Широко распахнутые глаза не помогали мне, непроглядно узревшие только темно-темно синий мрак. Всё моё существо, оказавшееся захваченным в чьи-то руки, тут же сочинило, что меня нагнал стареющий маньяк, лет сорока минимум, выпивающий и неопрятный, отчего позывы тошноты пробудились вперед, чем я сделала первый вздох после затянувшегося поцелуя. В нос ударил приятный запах сладкой мяты.
— Пусти меня! — громко воскликнула я и, мне показалось, что испугала напавшего. Он заткнул рот мне ладонью и потянул вниз, к земле. Истошно вопя в его крепкие пальцы, я изо всех сил пыталась сопротивляться. Рюкзак теперь только мешал, сковывая движения и давя на спину, так что, сражаясь с незнакомцем, я скинула его с себя и начала пихаться всеми частями тела. Невидимый напавший отпустил мои губы и опять впился в них своими. Сладость и приятный вкус проникли в меня, я никогда не целовалась раньше. Попросту не с кем было, кроме глупых одноклассников, которые по стандартной схеме зреют дольше, чем девчонки. Да и другая причина была — я являлась первой дурнушкой среди ровесниц. Нескладная, неотесанная, не умеющая одеваться и, исходя из вышеперечисленного, вести себя с парнями и строить им глазки, я давно поняла, что не сделаю успехов на личном фронте, поэтому лучше заниматься учебой и мечтать о блестящих перспективах в ней и последующей работе. Я не надеялась, что на меня когда-нибудь кто-нибудь хотя бы взглянет с интересом, и тут такое…
Я была испугана и наполовину скована страхом, а наполовину не управляла собой и мгновениями молотила по тому, чьи очертания различала с трудом. Его язык разомкнул мой рот и вошел в него с осторожной нежностью, несмотря на мои продолжающиеся попытки отбиваться. Я попыталась даже сказать что-то, но выходило мычание.