Контрабандисты Гора - [32]

Дерзость, грубость, непочтительность, наглость, невежливость, неряшливость, скверность характера, нетерпение, небрежность, неуклюжесть и так далее в рабыне не приемлемы. Рабыня не свободная женщина, которая может быть такой, какой она пожелает. Рабыня принадлежит и должна быть такой, какой её хочет видеть хозяин. На её шее ошейник. Соответственно, она должна быть почтительной, послушной, внимательной, покорной, изящной и говорить мягко и разборчиво.

— Надеюсь, теперь Ты будешь более озабочена тем, чтобы не вызвать неудовольствия? — осведомился владелец таверны, державший фонарь.

— Да, Господин! — выдавила она, вызвав больше веселья у других девушек.

Она получила хороший урок. Теперь она гораздо лучше чем прежде, знала о том, что значит быть рабыней, как и о том, что она была рабыней.

Помощник тавернера вернул плеть на прежнее место, а потом освободил запястья рабыни от кольца.

— Теперь можешь возвратиться в свою клетку, — сообщил её тавернер и добавил: — На четвереньках.

— Да, Господин, — простонала она.

Уже перед самой дверцей клетки она обернулась и, подняв голову ко мне, сказала:

— Из-за вас меня выпороли.

В её глазах стояли слёзы. Мокрые дорожки блестели на её щеках.

— Конечно, — кивнул я. — Ты повела себя до некоторой степени неприятно.

— Я ненавижу вас, — заявила она, — я ненавижу вас!

— Будь осторожна, — предупредил её я.

— Я ненавижу вас! — прошипела она снова и повернулась, чтобы войти в клетку. — Ай!

Это моя рука, намотавшая на кулак её волосы, остановила её движение. Я оттащил её назад и, опрокинув на спину перед собой, прижал к полу ногой и повернулся к тавернеру.

— Сколько Ты за неё хочешь? — спросил я.

— Нет, нет! — закричала девица.

— Сколько? — повторил я свой вопрос.

— Не продавайте меня ему! — взмолилась она.

— Три серебряных тарска! — заявил тавернер.

— Один, — буркнул я.

Это было намного больше того, что, как я предположил, заплатил за неё он сам. За серебряный тарск, при текущем состоянии рынка, он мог бы купить двух таких как она. Само собой, эта девка не стоила серебряного тарска, но не всегда мы покупаем или продаём из чисто экономических соображений. Я был зол. А кроме того, в настоящий момент деньги не имели для меня очень большого значения. Буквально несколько енов назад, на улице, неподалёку от таверны, пара добрых малых обеспечила меня дополнительными средствами.

— По рукам! воскликнул мужчина.

— Нет, нет, — всхлипывала девушка.

А из других клеток слышался смех и добрые пожелания:

— Всыпьте ей как следует!

— Продайте её на корм слинам!

Я выудил серебряный тарск из кошелька хулигана и бросил его тавернеру, который ловко поймал его левой рукой.

— Пожалуй, я останусь у вас на ночь, — сообщил я ему.

После происшествия на улицы минуло уже четверть ана, и я не был уверен в том, что могло бы поджидать меня в темноте. Я ничего такого не ожидал, но путь до гостиницы Тасдрона, где я оставил свои вещи, находившейся почти в центре города, был, мягко говоря, неблизкий.

— Таверна закрыта, — упёрся мужчина.

Я выразительно похлопал по эфесу меча, висевшему слева на бедре. Оружие я забрал сразу по возвращении в таверну. Помощник тавернера не стал вмешиваться в мои действия. Теперь клинок покоился в своих смазанных жиром ножнах. Портупея была переброшена через тело с правого плеча к левому бедру, всё же мы не на враждебной территории. Ещё у меня имелся нож, ножны которого были закреплены на моём ремне за спиной, так что спереди его видно не было. Зато его быстро и легко можно было выхватить правой рукой.

— Хорошо-хорошо, — тут же пошёл на попятный тавернер.

— Ещё я загляну на вашу кухню, — заявил я. — Я сегодня пропустил ужин.

— Как пожелаете, — сказал мужчина, переводя взгляд с большой монеты в его руке на клинок на моём бедре.

Я же посмотрел на лежавшую на спине, дрожащую рабыню. Её левое колено было чуть приподнято. Помощник тавернера как раз снимал с неё ошейник. Она была продана.

— Колокольчики на неё и цепи, — бросил я парню, — и пусть ждёт меня в первом алькове.

— Будет сделано, — пообещал тот

— Полагаю, что альков хорошо снабжён, — предположил я, — различными аксессуарами, стрекалом, плетью и тому подобными вещами.

— Конечно, — заверил меня он.

Когда рабыню выводили из помещения, она обернулась и бросила на меня испуганный взгляд через плечо. Её тёмные волосы были рассыпаны по спине.

— Мой помощник сказал, что на улице возникло недоразумение, — заметил владелец таверны.

— Не берите в голову, — успокоил я его. — Никто не знает, что я остался здесь. Репрессии маловероятны. А к рассвету меня здесь уже не будет. Если кто-либо спросит обо мне, говорите им, что меня можно найти на причалах, и я буду вооружён.

* * *

— Могу ли говорить? — поинтересовалась девушка, стоявшая на коленях около меня.

— Нет, — отмахнулся от неё я.

Она стоила мне серебряного тарска.

После этого рабыня надолго замолчала. Она была одета в короткую белую тунику. У неё были тонкие лодыжки и приятной для глаз формы икры. Для меня не была секретом причина, по которой корсары не оставили её на деревенской площади, голой и связанной, высокомерно отвергнутой. Это ведь ни разу не совпадение, что большинство рабынь — «рабски красивы», не будь они таковыми, маловероятно, что их бы сделали рабынями. Представьте себе ловца, который задался целью изловить дикую кайилу. Разве он не хотел бы, чтобы то животное, которое он пригонит в стойло для продажи, было бы в максимально возможной степени превосходным? Практически, то же самое имеет место и в случае с женщинами. Порабощение — это по-своему признание красоты и желанности женщины. Иногда о свободной женщине, если не в лицо, то за глаза, могут сказать «рабски красивая», подразумевая, что она достаточно красива, чтобы быть рабыней. Предположительно, это довольно оскорбительно для свободной женщины, и, как правило, приводит к крикам гнева и протеста, однако, если подобная прискорбная оценка будет доведена до её внимания, вероятна, втайне она только порадуется. Какая женщина не хотела бы, чтобы её считали «рабски красивой»? Безусловно, учитывая одежды сокрытия, вуали и всё такое, зачастую трудно знать, является ли свободная женщина «рабски красивой» или «страшной как тарлариониха». В случае же с рабынями, учитывая те предметы одежды, в которые наряжают их мужчины, с подобными трудностями, разумеется, можно столкнуться крайне редко. Вернувшись утром в гостиницу Тасдрона, я забрал свои вещи, заранее уложенные в небольшой рюкзак, как я это обычно делал, на случай, если мне срочно понадобится отбыть. Кто может знать, когда длинные багры оттолкнут тот или иной корабль от причала, а парус, заберёт ветер или лопасти вёсел вспенят воду, а потом, в водопаде сверкающих на раннем утреннем солнце брызг, поднимутся снова. Иногда в такие моменты кажется, что гребцы извлекают из воды радуги.