Контрабандисты Гора - [31]

На севере не было сколь-нибудь крупных городов, и, я был уверен, не велось никаких войн. Для чего же тогда на севере понадобилось такое количество моряков и солдат, фактически небольшой армии?

Номер её лота — сто девятнадцать, я запомнил это число. Маркировка, если её не оттереть или не смыть, держится несколько дней. Вероятно, цифры всё ещё на ней. И на других тоже. Рабынь, несомненно, сортировали и размещали на судах исходя из их номеров. В таких вопросах ведётся строгий учёт.

На север отправлялось много мужчин. Соответственно, наряду с провизией и питьём, вместе с другими полезностями и необходимыми вещами, в лагеря, форты, деревни, города или что там могло быть, требовалось доставить и кейджер. У гореанских мужчин под рукой должны быть рабыни, они просто не желают обходиться без них. Это именно то, для чего хороши женщины. И пусть свободные женщины не забывают об этом.

— Могу ли я говорить? — поинтересовалась девушка, стоявшая на коленях около меня.

— Нет, — отрезал я.

Она была родом с Асперича, вначале она попала в руки корсаров Порт-Кара, а потом они продали её юг. Я купил её у местной таверны.

— Не продавайте меня ему! — взмолилась она, узнав, зачем я прошёл.

Помощник тавернера, с пояса которого свисал кошелёк одного из бузотёров, был сама любезность. Она испуганно съёжилась в клетке, когда на неё упал свет фонаря. Из других клеток послышался треск цепей. Остальные рабыни, взволнованные и терзаемые любопытством, подползли к решёткам и, вцепившись а прутья, выглядывали наружу. Колокольчики с её лодыжки, как и с лодыжек остальных девок, на ночь отвязали. Обычно их носят только в зале и в альковах. Многим мужчинам нравятся перезвон колокольчиков, сопровождающий самое крошечное движение рабыни.

Девушка стиснула лёгкое одеяло, накинутое на её тонкие плечи. Владелец таверны стоял рядом со мною. Это именно он держал фонарь.

— Это — та самая, — указал я на съёжившуюся в пятне света девушку. — Она недавно вызвала моё недовольство.

— Пожалуйста, нет, Господин! — простонала она.

— Прежде, чем покинуть таверну, если Ты помнишь, — сказал я помощнику тавернера, — я оставил требование примерно её наказать.

— Да, позже, — кивнул тот, но встретившись со мною взглядом, удивлённо спросил: — Что, прямо сейчас?

— Да, — подтвердил я.

— Пожалуйста, нет, Господин! — вскрикнула рабыня.

— Слишком долго откладывал я это дело, — покачал головой владелец таверны. — Давно надо было научить тебя, как нравиться клиентам!

— Я буду! — воскликнула она. — Я буду им нравиться! Нет! Не надо!

Она залилась слезами, когда оба замка дверцы её клетки были отомкнуты. Судя по тому смеху, что послышался из некоторых других клеток, я заключил, что девица с Асперича не слишком нравилась даже своим сёстрам по цепи.

— Выползай, шлюха! — донеслось из одной из клеток, когда рабыне жестом дали понять, что ей следует покинуть её крошечное убежище.

Из клетки она выползла на четвереньках и, понурив голову, направилась к кольцу, вмурованному в пол, перед которым она встала на колени, и к которому немедленно были привязаны её маленькие руки. Помощник тавернера снял плеть с крюка, вбитого в стену, справа от входа в зону клеток.

— Всыпьте ей как следует! — выкрикнула одна из рабынь.

— Девка двух серебряных тарсков! — засмеялась другая.

— Скорее пяти медных, я бы сказала, — издевалась третья.

Девушка, теперь стоявшая на коленях и привязанная за запястья к кольцу, обернулась и, уставившись на меня диким взглядом, почти обвиняя, сказала:

— Вы же не стали бить меня, когда я оговорилась о цене, за которую меня продали.

— Когда Ты солгала, — поправил её я.

— Вы не похожи на других, — заявила она. — Вы милы, нежны, добры, чувствительны и полны понимания. Вы же не станете избивать несчастную, беспомощную девушку. Вы не можете так поступить! Вы не будете! Вы не станете!

— Десять ударов, — бросил я помощнику тавернера.

— Нет! — завопила она.

Из других клеток послышался смех.

— Думаю, нет нужды поручать ей считать удары, — заметил я, — поскольку для неё может оказаться трудным делать это уже после третьего или четвёртого удара. Также не обязательно ожидать от неё благодарности по окончании экзекуции. Вероятно, она не сможет быть по-настоящему благодарной.

— Я ненавижу вас, я ненавижу вас! — прошипела она, а потом вскрикнула, поскольку на её спину упал первый удар. — Пожалуйста, не надо больше! Я буду приятна, мною будут довольны!

— Мы все на это надеемся, — сказал тавернер, кивая своему помощнику.

— Ай-и-и! — зарыдала девушка.

Один за другим посыпались остальные удары, и вскоре всё закончилось. Она лежала на животе с вытянутыми перед собой, прикреплёнными к кольцу руками. Она вздрагивала от рыданий и немного ёрзала. Совсем не так как она извивалась и вопила под обжигающим дождём тугой кожи. Помощник тавернера хорошо справился с порученной ему работой. Она посмела вызвать недовольство, и вот теперь лежала у кольца, как несчастная наказанная рабыня.

Из других клеток слышался смех и язвительные комментарии.

— Неужели всё? Её следует бить больше! — крикнула одна из рабынь.

— Всыпьте ей ещё! — просила другая.

— Нет, пожалуйста, — простонала наказанная.