Китовый ус - [102]

— Иван Иванович, я не специалист в ваших областях. И простите, мне показалось, вы жалуетесь на непорядки, так сказать, в своей епархии, а обвиняете в них нас. Странные у вас, гуманитариев, литераторов, людей искусства, привычки. Чуть что не так у вас, вы тут же стараетесь озаботить своими чисто профессиональными, да и личными проблемами, все человечество! Разбирайтесь в своем хозяйстве сами, в конце-то концов!

— В ваших словах есть резон, есть, — сказал Быстров. — Может, вы все-таки позволите мне назвать автора приведенного текста?

— Пожалуйста.

— Это Валерий Брюсов.

Виктор Михайлович почему-то поморщился, а затем твердо, стараясь овладеть положением, спросил:

— Профессор, что вас так тревожит и беспокоит? Может быть, страх, что литература и искусство подарили столько прекрасных произведений человечеству, но оно уже не в состоянии использовать их с достаточной степенью эффективности? Должно быть, только поэтому вы заинтересовались теорией информации. Может, зависть вас гложет — ведь плодами научно-технической революции через сравнительно небольшой отрезок времени пользуется буквально каждый человек прямо или косвенно? Современному человеку, извините, лучше хорошо знать автомобиль, чем «Илиаду».

— Вот-вот, — рассердился снова Иван Иванович, но на этот раз не стал сдерживаться. — Рационалисты, прагматики, скептики! Это и беспокоит! «Илиада» — вечная ценность, автомобиль же ваш — это все равно, что какое-нибудь ландо. Было и — нет его! Один не лишенный остроумия человек, наблюдая за ходом битвы у Лейпцига между войсками Франции и Германии и находясь под впечатлением только что прочитанного «Агамемнона» Эсхила, сказал: «Государства погибают, но хороший стих остается!» Революция — вещь серьезная, опасная, с ней шутить нельзя. Кстати, на вечные ценности революции практически не влияют… И я Брюсова привел, чтобы убедить вас: вся-то суть в уважении науки к поэзии и поэзии к науке, более того, в содружестве и сотрудничестве. Ведь совершенно не случайно у нас в голове два полушария, и они помогают друг другу. Без диктата!.. Существует теория ограниченности систем австрийского математика, как его… Фу-ты, надо же, забыл, подскажите же, Виктор Михайлович!

— Не волнуйтесь. Вы имеете в виду Гёделя?

— Да, Курта Гёделя! Не могу знать, как к нему относятся специалисты, однако меня, дилетанта, поразило то, что каждая математическая система имеет естественный предел своих возможностей. Я так понял: доходит какая-то система до своего предела в познании объекта, вступает в права другая система и так далее. Поэтому мы вправе, скажем, рассматривать поэзию и науку в качестве отдельных систем, дополняющих и обогащающих друг друга в познании мира. А Брюсов, видите ли, куда сиганул — «научная поэзия»! К сожалению, к прискорбию даже, вам все слишком понятно. А что непонятно, вы тут же на ЭВМ посчитаете, смоделируете проблемку и решите ее!.. Когда пойдем вас провожать, расскажу об одном человеке, а пока запомните эту каску, — Быстров снял с полки красноармейскую каску, показал на круглое оплавленное отверстие на макушке. — Запомните эту дырочку. — Он поставил каску на место и продолжал: — А пока я вас, одного из тех, кому все давным-давно ясно и понятно, спрошу: скажите, кто первый, из наших соотечественников, увидел Землю из космоса?

— Иван Иванович, я чувствую, что здесь снова какая-нибудь ваша ловушка, и знаю: что бы вы ни сказали, вы скажете чудовищную вещь. Юрий Алексеевич Гагарин — вот вам мой ответ!

— Конечно, он первый побывал в космосе, первый видел физически Землю оттуда. Никто не собирается преуменьшать его подвиг и приоритет нашей страны. Однако есть все основания считать, что до него был человек, который тоже видел ее оттуда, который точно знал, как она оттуда выглядит. Представьте себе, точно знал, как смотрится наша старушка. Знал!.. Помните строки одного из последних стихотворений Лермонтова: «В небесах торжественно и чудно… Спит земля в сияньи голубом»? Откуда было знать поручику Тенгинского полка, что Земля действительно «спит в сияньи голубом»? Согласитесь, такая интуиция, такое, воображение — это загадка. Если кому-то нравится считать лермонтовскую строку случайностью — пусть будет так. Но мне кажется, что это стихотворение написано богом, а не человеком. Может, наши потомки станут такими бого-человеками по силе своего духа, безбрежности воображения и высочайшему уровню мышления? Да, это, должно быть, и есть нормальный человек.

Остаток вечера прошел спокойно — Иван Иванович Быстров больше не кричал, не всхохатывал, не пил коньяк. Заметно было, что он разрядился, наговорился всласть, и они почти по-светски беседовали о науке управления, когда Лада принесла чай. Кофе в доме Быстровых не пили, Иван Иванович считал его варварским напитком, совершенно бессмысленным для человека, если, конечно, он не собирается отплясывать какой-нибудь боевой танец. Поэтому Лада, предлагая гостю чашку кофе, положила предупредительно руку на плечо отца. Виктор Михайлович отказался только ради желания побыстрее уйти из гостей — ему не хотелось больше спорить с хозяином, он устал от него.