Капитан Арена - [78]

После трехчасового пути в горах мы увидели Майду.

Это было скопление домов, которые располагались на вершине горы и, как все калабрийские жилища, первоначально были покрыты слоем штукатурки или извести, но после неоднократно сотрясавших их подземных толчков потеряли часть этого наружного украшения и почти все были покрыты широкими серыми пятнами, отчего казалось, будто их поразила какая-то кожная болезнь. Мы с Жаденом переглянулись, покачав головой и мысленно прикинув бессчетное число всякого рода живности, которая, помимо жителей Майды, должна была обитать в подобных домах. Подумать об этом было страшно, но мы зашли уже слишком далеко, чтобы отступать, и потому продолжили свой путь, даже не сказав проводнику о своих страхах, которых он все равно не понял бы.

Добравшись до подножия горы и увидев крутой, обрывистый склон, мы предпочли спешиться и гнать мулов перед собой. Едва мы успели сделать сотню шагов по этой дороге, как заметили на вершине утеса всклокоченную женщину в лохмотьях. Поскольку, если верить нашим сицилийцам, мы находились в краю колдуний, я спросил у проводника, к какому роду ведьм относится калабрийская чертиха, представшая нашему взору; проводник ответил, что это не колдунья, а несчастная безумица, и добавил, что если мы пожелаем подать ей милостыню в несколько грано, то в глазах Господа это наверняка будет благое дело. При том, что нас самих начала одолевать бедность, мы не пожелали упустить случай приумножить количество своих заслуг, и я послал ей с проводником два карлино: такая сумма несомненно показалась женщине настоящим богатством, ибо она тут же покинула свой утес и последовала за нами, размахиванием рук выражая свою признательность и испуская крики радости; и сколько мы ни просили сказать ей, что она с нами в расчете, она слышать ничего не желала и продолжала идти за нами, собирая вокруг себя всех, кого мы встречали на своем пути и кто, живя в отдалении от всех дорог, казалось, был так же удивлен при виде чужестранцев, как это могло бы быть с островитянами с Сандвичевых островов или с туземцами с Новой Земли. В итоге, когда мы добрались до первой улицы, за нами, наперебой горланя и жестикулируя, следовали человек тридцать, и посреди этих тридцати шла несчастная безумица, рассказывавшая, как мы дали ей два карлино, и это было бесспорным доказательством того, что мы переодетые принцы.

Впрочем, когда мы вошли в селение, стало еще хуже: каждый дом, будто гробницы в день Страшного суда, мгновенно изверг наружу своих обитателей, и через минуту речь шла уже не просто о том, что за нами кто-то следовал: мы оказались в таком плотном окружении, что уже не имели возможности продвигаться вперед. Тогда, насколько это было в наших силах, мы попытались узнать, где находится постоялый двор; но, похоже, наше произношение было совершенно особым либо мы требовали чего-то совсем неведомого, ибо при каждом вопросе подобного рода толпа разражалась таким веселым и заразительным смехом, что нам, в конце концов, ничего не оставалось, как разделить всеобщее веселье. К тому же высочайшей степени любопытство у мужчин Майды вызывало наше оружие, которое своим богатством контрастировало, надо сказать, с нашей более чем простой одеждой; словно большим детям, мы не могли помешать им касаться двойных дамасских стволов, ставших предметом восторженного восхищения, проявление которого, впрочем, я предпочитал наблюдать скорее посреди деревни, чем на большой дороге. Под конец мы с беспокойством начали переглядываться, как вдруг какой-то мужчина, раздвинув толпу, взял меня за руку и заявил, что мы принадлежим ему и что он отведет нас в дом, где мы будем чувствовать себя, словно ангелы на небе. Понятное дело, такое обещание нас прельстило. В ответ мы заявили славному человеку, что если он выполнит хотя бы половину обещанного, то ему не придется на нас жаловаться. Он поклялся всеми богами, что и принцы не потребовали бы ничего лучше того, что он собирается нам показать. Затем, освободив проход в толпе, становившейся все более плотной, он зашагал впереди, ни на минуту не теряя нас из вида, неустанно разговаривая, непрерывно жестикулируя и не переставая повторять, что небеса благоволят нам, если мы попали к нему в руки.

Весь этот шум и все эти обещания кончились тем, что нас привели к дому немного получше, надо признать, на вид, чем все окружающие его дома, однако то, что мы увидели внутри него, предвещало грозившие нам беды. Это было что-то вроде кабачка, устроенного из большой комнаты: ее разделял надвое свисавший с балок рваный стенной ковер, дававший возможность проникать из ее передней части в заднюю через дыру в форме двери. Справа от передней части, предназначенной для посетителей, находилась стойка с несколькими бутылками вина и водки и несколькими стаканами разного размера. За стойкой находилась хозяйка заведения, женщина лет тридцати-тридцати пяти, которая, быть может, вовсе не показалась бы такой уж безобразной, если бы не ее отталкивающая неопрятность, заставлявшая отводить от нее взгляд. Слева, в углублении, только что опоросившаяся свинья кормила с дюжину поросят, своим хрюканьем предупреждая посетителей, что им не следует слишком посягать на ее владения. Задняя часть комнаты, освещенная окном, которое выходило в сад и было почти полностью загорожено вьющимися растениями, являлось жилищем самой хозяйки. Справа стояла кровать, скрытая за старыми зелеными занавесками, слева — огромный камин, где копошилось в золе какое-то существо, которое в темноте напоминало собаку и в котором какое-то время спустя мы признали одного из тех уродливых кретинов с толстой шеей и вздутым животом, каких на каждом шагу встречаешь в Вале. На подоконнике располагались в ряд семь или восемь ламп с тремя рожками, а у подоконника стоял стол, накрытый уродливыми рваными тряпками, какие во Франции выбросили бы за дверь бумажной фабрики. Что касается потолка, то он был неплотный и выходил на чердак, набитый соломой и сеном.