Иноземцы в России XVI–XVII вв. Очерки исторической биографии и генеалогии - [118]

Функции Ивана Селунского в Посольском приказе соответствовали налагавшимся на толмачей обязанностям. Он переводил с греческого языка членам посольств патриархов христианского Востока. В рассматриваемый период толмачи выполняли, помимо переводческих функций, роль приказных приставов. Иван Селунский досматривал за представителями дипломатических миссий. В 1649 г. он находился в числе встречающих иерусалимского патриарха Паисия[1198]; в 1653 г. сопровождал в числе других восьми толмачей бывшего главу Великой церкви — константинопольского патриарха Афанасия Пателара[1199]. Чуть позже он, наиболее вероятно, пересекался с членами свиты антиохийского патриарха Макария, сын которого, Павел Алеппский, оставил свои воспоминания.

Иван Селунский использовал свои контакты с главами восточных церквей. Иерусалимский патриарх Паисий, побывавший в России в 1649 г., составил ему рекомендательную грамоту. Текст послания не сохранился, но указания на него присутствуют в делопроизводстве Посольского приказа 1662 г.: «Да об немь ж Иване свидьтельствует о том же ерусалимскии патриархъ Паисьи»[1200].

Кроме того, Иван Селунский получал рекомендательные грамоты из Османской империи. Так, за него заступался «селунский митрополит Неофит»[1201] (текст послания не обнаружен). Видимо, митрополит подробно описал развернувшееся много лет назад в Салонике противоборство.

Помимо этого, в делопроизводстве Посольского приказа 1662 г. цитируется и послание константинопольского патриарха Парфения[1202]. Согласно пересказу, глава Вселенской церкви повествовал о благочестии бывшего иудея, о бедственном положении его семьи и невыплаченном долге (говорилось о сумме, эквивалентной 400 рублям). Неясно, о каком именно константинопольском патриархе идет речь (в рассматриваемый период существовало четыре человека с подобным именем). Исходя из даты прошения Ивана Селунского (1662 г.), можно предположить, что покровительство выкресту оказывал Парфений IV. Первый период его правления в Великой Церкви приходился на май 1657 — конец июня 1662 г.[1203]

Столь влиятельные прошения повлекли разбирательство в Посольском приказе. Началось выяснение суммы пожертвований. Толмач получил на выкуп супруги 30 рублей (причем медных денег, не имевших цены за границей): «170-го году генваря в 2 день государь пожаловал новокрещена Ивана Аврамова, велел ему дати своего государева жалованья на мил остыну против иных таких 30 рублев мѣдных из Болшого приходу»[1204]. Сведений о приезде в Россию жены Ивана Селунского не обнаружено. Других же членов своей семьи Ивану Селунскому удалось вызволить около 1671 г. К нему приехали сын и внук. Оказавшись в Москве, родственники, в соответствии с устоявшимися требованиями, приняли православие. Сохранились данные 1671 г. об их крещении в Посольском приказе[1205]. Таким образом, в 30-х гг. XVII в. после своего обращения в православие в Османской империи Ивану Селунскому пришлось бросить семью (в ситуации, когда супруга оказалась в заключении) и отправиться в долгие странствия. Через 35 лет, когда его сын уже имел собственную семью, Иван Селунский воссоединился с оставшимися на свободе родными.

К этому периоду у Ивана Селунского расширился круг языков, с которых он переводил в Посольском приказе. Как отмечалось, первоначально он значился специалистом в греческом и турецком языках. Но позже Иван Селунский привлекался и в качестве устного переводчика своего «природного» языка. В 1672 г. он указан толмачом «еврейского» языка[1206]. Таким образом, Иван Селунский оказался первым или же одним из первых официальных переводчиков с «еврейского» в России.

При этом совершенно неясно, о каком из разговорных еврейских языков идет речь (подчеркнем, что он был толмачом — устным переводчиком). В том случае, если он принадлежал к романиотам, вполне объяснимы его знания греческого языка, которые он активно использовал до этого в Российском государстве.

Знание «ладино» могло стать актуальными в ходе подготовки России к войне с Османской империей (1676–1681 гг.) при сборе информации внутри империи или же в тех государствах, с которыми стремилась заключить антитурецкую коалицию Россия. Но все же потока выходов балканских евреев в России не существовало.

С середины XVII в. в России более востребованным оказался идиш. После войн с Речью Посполитой на территории Российского государства скопилось значительное число польских евреев. Не все из них владели польским, украинским и тем более русским языками, и понять их при крещении, распределении на русскую службу и расспросах о ситуации в Речи Посполитой возможно было лишь на идише. Неизвестно, владел ли Иван Селунский изначально идишем или выучил его позже в России, но, наиболее вероятно, именно идиш подразумевался под «еврейским» языком, специалистом в котором он был назван.

Необходимость устного переводчика для многочисленных польских евреев-военнопленных повлекла увеличение числа людей, знакомых с «еврейским» языком. С 1661 г. в Посольском приказе находился обратившийся в православие еврей, выходец из Италии[1207], носивший в русских документах имя Юрий (в крещении Пимен) Иванов