Иноземцы в России XVI–XVII вв. Очерки исторической биографии и генеалогии - [119]
Трудно сказать, пригодились ли Ивану Селунскому навыки владения сакральным языком, который он, безусловно, знал и о котором упоминал при зачислении в Посольский приказ. При подготовке издания Библии (М., 1663) ничего не известно о сверке текста с древнееврейскими кодексами (такая работа велась почти на столетие ранее в Острожском культурном центре, в то время как московское издание явилось переложением Острожской Библии). Но не исключено, что Иван Селунский смог применить свои знания при переводе рецептов или астрологических пророчеств, которые появлялись в этот период в России. Иван Селунский мог быть знаком с еще одним обращенным в христианство евреем — знаменитым Даниилом фон Гаденом. Последний оказался в России в 1656 г. в качестве пленника, стал аптекарем, а затем врачом Аптекарского приказа.
Таким образом, к середине XVII в. в Посольском и Аптекарском приказах складывается группа новообращенных евреев. Можно отметить, что царь Алексей Михайлович был осведомлен о богословской антииудейской полемике. В 1641 г. духовником молдавского господаря греческим теологом Гавриилом Власием из Ясс был прислан в Москву для него, тогда царевича, экземпляр сочинения александрийского патриарха Мелетия Пигаса: «О Христе благочестивомъ къ июдеомъ ответ» (Львов, 1593)[1212]. Издание было подготовлено параллельно на двух языках (греческом и «простой мове») и обращено к ключевому вопросу боговоплощения, тождественности Мессии пророческих книг и Иисуса Христа. (Как отмечалось, этот вопрос был решен Иваном Селунским в пользу христианства.) Неясно, кем была инициирована посылка произведения Мелетия Пигаса. Был ли осуществлен выбор сочинения интересами самого Гавриила Власия (в его грамоте говорилось, что он посылает «сочинение против иудеев, так как слышал, что царевич Алексей Михайлович любознателен»[1213]) или же просьбой московского правительства. О нарастающем интересе в русском обществе к этой проблематике говорит и появление антииудейского трактата Семена Шаховского[1214]. Возможно, к середине века постепенно оформлялось отношение русского православия к реальным (а не «библейским») представителям иудаизма.
Подводя итоги, можно сказать, что на примере судьбы Ивана Селунского видна реализация правила о запрете въезда иудеев в Российское государство: он принял русское подданство православным. Как и все толмачи-евреи Посольского приказа, он являлся выкрестом. При этом Иван Селунский, вступивший в православную церковь вне пределов России, был не только крещен, но миропомазан, то есть принят первым, а затем и вторым чином. Наиболее вероятно, эта ситуация иллюстрирует крайнюю подозрительность русского общества к бывшему иудею. Важно подчеркнуть, что, совершив таинство уже в Московской церкви, он через некоторое время теряет в глазах русского общества связь с еврейством: переходит из «чужого» в «своего». «Ярлык» «новокрещенного жидовина» Иван Селунский утерял примерно к 1650 г., то есть после 13-летней службы в России[1215]. Выходец из Османской империи, переводчик с греческого, турецкого и «еврейского» языков проживал среди бывших подданных Порты. Его дом располагался в Греческой слободе, что свидетельствует о принадлежности крещеного балканского еврея к греческой общине[1216]. Можно предположить, что православный еврей посещал и слободской храм Св. Троицы.
Факт его натурализации в глазах властей не свидетельствует о терпимой позиции к иудеям. Он отражает уникальную ситуацию России, в которой конфессиональная принадлежность доминировала над этнической.
Самоидентификация же Ивана Селунского отличалась от внешней. Судя по запискам Павла Алеппского[1217], Иван Селунский ощущал себя иноземцем. Принятие православия в его глазах не изменило его внутреннего выбора. В своих посланиях к властям иммигрант неизменно подчеркивал свое иноземческое происхождение и напоминал о свершившемся ранее «выезде». Причем Иван Селунский мог выбирать различные наименований иностранцев, меняя их категории и, следовательно, этническую принадлежность. Так, в челобитной 1662 г. он назвал себя «иноземцем приѣзжим греченом»[1218] (как отмечалось, в Москве он принадлежал к греческой колонии). В 1672 г., Греческая слобода была ликвидирована и ее жители принуждены были искать новые жилища. В этот момент Иван Селунский попросил о выделении ему места для нового двора как «Посольского приказу толмач, еврейского роду Ивашко Аврамов сын Селунскои»[1219]. (Можно отметить, что новый дом он смог построить лишь в 1674 г., до этого момента оставаясь на территории Греческой слободы
