Иноземцы в России XVI–XVII вв. Очерки исторической биографии и генеалогии - [117]

Иван Селунский заручился рекомендательными письмами греческих митрополитов и архиепископа. Греческие иерархи, включая глав кафедр, неизменно покровительствовали крестнику восточных патриархов. Нельзя не отметить, что выбор просителей был абсолютно удачен и беспроигрышен. Заступничество духовных властей Христианского Востока всегда заканчивалась повышением оклада или изменением в карьере иммигранта.

В конце 1646 г. к московским властям обратились с развернутым письмом приехавшие в том же году Никольский митрополит Иеремия города Силистри (Дристра)[1191], рождественский митрополит Гавриил города Корца[1192], архиепископ Иоасаф Георгиевского монастыря города Элассона[1193]. Как отмечалось, именно сохранившийся пересказ их послания содержит наиболее полную информацию о биографии Ивана Селунского[1194]. Греческие пастыри просили о зачислении новообращенного еврея, находившегося под опекой восточных патриархов, в Посольский приказ: «и государь бы их пожаловал, для ради их прошения велел ему Ивану быти у своего государева дела в Посольском приказе в греческих толмачах». Они говорили о его хорошем знании целого ряда языков. Помимо греческого, по их утверждению, он знал турецкий, «волоский» и «еврейский». Главное, что к этому времени он уже освоил русский язык, на что они и указали.

Иван Селунский прошел ряд экзаменов, подтверждающих его свободное владение языками. Знание греческого языка проверял известный переводчик с греческого Иван Боярчиков, который вынес схожую резолюцию: «…Он… с Иваном Селунским по гречески говорил и языка ево слушал и Иван по гречески говорить умеет и с толмачество ево будет». За свою оценку знаний Ивана Селунского он расписался.

Знание турецкого языка выяснял татарский переводчик Имралей Кашаев. (Имраэль Семенов мурза Кошаев работал в Посольском приказе с 1630 г., в 1647 г. принял крещение, получил имя Михаил и дворянское звание)[1195]. Он также подтвердил, что «он с Иваном по турски говорил и языка ево слушал, и он Иван по-турски говорить умеет и с толмачество его будет». Сохранилась его подпись.

Переводчика с «волоского» языка в штате Посольского приказа не оказалось. Поэтому для проверки его знаний был призван военный «грек» Иван Мирчев. Он выехал в 1624 г. и нередко назывался «сербиянином». Можно отметить, что сам Мирчев не смог подписать свои показания по-русски, несмотря на то, что уже более двадцати лет находился на службе в России. За него подписался другой человек. Но что касается своего родного языка, то Иван Мирчев сообщил дьякам Посольского приказа, что «он с Иваном Селунским по волоски говорил и языка его слушал. И он де Иван по волоски говорить умеет достаточно». Судя по тому, что знание «волоского» языка проверял безграмотный православный («грек») и, видимо, славянин, речь шла не о «ладино» — испанском языке сефардов или же итальянском, как называли волошский в Западной Европе, а о разговорном языке Дунайских княжеств — румынском или молдавском. Не исключено, что сам Иван Селунский имел в виду «ладино» либо итальянский языки, но проверяли у него молдавский. И этот экзамен ему удалось выдержать.

Таким образом, Иван Селунский был хорошо знаком с языками Османской империи, которые не мог не знать балканский романиот. Кроме того, он владел «волоским» языком, видимо знакомым ему в результате торговых или иных контактов с Дунайскими княжествами, или же, первоначально, с «ладино».

Кроме того, вероятно, сам Иван Селунский предложил знания письменного священного еврейского языка, а кроме того, некоего разговорного «еврейского» языка: «Да он же Иван говорит… своим природным языком еврейским, которым Моисеи говорил и которым законные их книги писаны. И грамоте еврейской и писать по еврейски умеет». О каком разговорном еврейском языке идет речь — сказать точно невозможно. Язык священных текстов, в который был посвящен Иван Селунский, не предполагался для устной речи. На нем запрещено было разговаривать. Мы не знаем, какой язык был родным для Ивана Селунского, как и то, оказался ли он востребован на тот момент в России.

Настойчивость Ивана Селунского имела успех: после сентября 1646 г. он был переведен из Иноземского приказа[1196] в Посольский и зачислен толмачом. Примерно до 1649 г. он упоминался как «новокрещеный жидовин»[1197]. Его годовой оклад не изменялся до конца его жизни. Он составлял: поместный — 250 четей, денежный — 12 рублей; поденный корм — 11 копеек. Статус служащего Посольского приказа должен был бы удовлетворить любого неродовитого иностранца.

Следует отметить, что за время длительной службы Ивана Селунского в Посольском приказе (около 30 лет) он ни разу не был отправлен в составе посольства или в качестве гонца за границу. Причину отсутствия выездов за пределы Российского государства можно усмотреть в подозрительности к человеку, не связанному в России родными. Иван Селунский был холост, сведения о его браке в России отсутствуют. Как отмечалось, он оставил семью в Салонике, жена находилась в заключении, и требовались деньги на ее выкуп. Иван Селунский не вступил в России в новый союз (что практиковали многие иноземцы), ожидая приезда родных. Но неженатые иностранцы воспринимались властями неблагонадежными и обычно из страны не выпускались. (Родственники виделись своеобразным залогом верности присяге.) Но на других евреев Посольского приказа возлагались функции представителей Российского государства в иных державах. Например, «жидовин» Пимен Иванов направлялся гонцом в Швецию (ниже).