Иноземцы в России XVI–XVII вв. Очерки исторической биографии и генеалогии - [114]

В изложении греческой челобитной[1168], Иван Селунский родился в Фессалониках (Салонике, Солуни). Этот город в Османской империи являлся «столицей» еврейской диаспоры не только в Македонии, но и во всем Средиземноморье[1169]. В Салонике, где находилась одна из самых крупных еврейских общин, переплелось несколько языковых и этнических потоков: балканских романиотов («грегос»), в бытовой жизни говоривших по-гречески; испанских и португальских сефардов, объяснявшихся на «ладино»; и западноевропейских ашкенази, применявших идиш[1170]. К какой из этих групп принадлежала семья Ивана Селунского, каким разговорным еврейским языком (или же несколькими из них), он пользовался, сказать невозможно. Очевидно, что он владел языками Османской империи — греческим и турецким, что указывает на его связанность с романиотами. Однако другие детали биографии позволяют предположить также знакомство с «ладино» и, возможно, идишем (о чем ниже).

Неизвестна и его профессия и род занятий семьи. Греческий документ оговаривает лишь высокий социальный статус отца, рисуя его как видного члена еврейской общины Салоники. Его отец Абрам охарактеризован как «родом жидовин» в городе «чеснои и первый человек в жидовех». Судя по всему, юноша получил религиозное образование (в иешиве или даже Салоникской академии): «научен был горазд жидовской грамоте». Салоника являлась мировым центром еврейской учености[1171]. Известно, что Иван Селунский был женат[1172] и имел сына[1173].

Документы повествуют об обращении Абрама к христианству. В его челобитной мотив смены веры охарактеризован при помощи традиционной формулы, применявшейся в большинстве челобитных неофитов: «возлюбя православную християнскую вьру»[1174]. В версии греческих иерархов, его грамотность, причастность к талмудической учености стали причиной отхода от иудаизма. Он «узнал в книгах жидовских, что православная крестьянская (христианская. — Т. О.) вера добра». И главное, что «пророки пророчили про Христа». Таким образом, в объяснении православных греческих иерархов, углубленное изучение пророческих книг привело его к принятию христианской точки зрения в главном пункте спора христианства и иудаизма: он отождествил Мессию с Иисусом Христом. В трактовке документа преследование пророков Иван Селунский связывал с их утверждением веры в будущего Иисуса Христа. В изложении челобитной он был убежден, что ветхозаветные пророки страдали («мучились») за Христа. При этом он, вероятно логично соединяя иудейские и христианские священные тексты, не отказывался от наследия иудаизма. Во всяком случае, вероятно, именно ему принадлежат слова о высоком значении древнееврейского языка: «язык еврейский, которым Моисей говорил и которым законные… книги писаны». Более информации об обстоятельствах крещения греческий документ не содержит. Приход в христианскую церковь передан как внутреннее прозрение.

Обе челобитные обстоятельно описывают последствия выбора Иваном Селунским веры.

Греческая челобитная повествует о противодействие еврейской общины его решению примкнуть к христианству. Говорится о бегстве неофита в Стамбул к константинопольскому патриарху. Там он нашел высокое покровительство. Два патриарха, константинопольский и иерусалимский, в соборной церкви совершили таинство. Крестильное имя новообращенному в русской транскрипции было дано Иван.

В греческом документе назван по имени лишь иерусалимский патриарх Феофан III. Причин умолчания имени константинопольского патриарха могло быть несколько. Возможно, для православного пастыря Святого града утверждение в христианской вере иудея было особенно важным. Не исключено, что иерусалимский патриарх взял неофита под свою защиту, а позже его особое покровительство стало причиной появления в русском документе фразы о крещении Ивана Селунского в Иерусалиме.

Быть может, выделение иерусалимского патриарха Феофана было вызвано его давними связями с московским двором: он рукоположил московского патриарха Филарета. Другой важной для русских властей фигурой Православного Востока в этот период являлся константинопольский патриарх Кирилл Лукарис, но он не упомянут в документе.

Дело в том, что Иван Селунский явно оказался в Стамбуле в период смены глав Великой церкви. Почитаемый в России Кирилл Лукарис был в очередной раз удален с престола (это случилось 15 марта 1635 г.), и на кафедре за короткий период сменились два патриарха: Кирилл II Контарес (по июнь 1636 г.) и Неофит III (с июня 1636-го по 20 марта 1637 г.)[1175]. Наиболее вероятно, последний и крестил Ивана Селунского, но его имя, как непопулярное в России, названо не было.

В это время информация о вступлении Абрама-Ивана в христианскую церковь доходит до членов еврейской общины Салоники. В своей челобитной Иван Селунский говорил о действиях бывших единоверцев: «Нѣкоторые ненавистники жидовские вѣры люди известили про мое крещение турскимъ державцомъ и тѣ турские державцы хотѣли меня сожещи»[1176]. Из документа не совсем ясны причины вынесения столь сурового наказания. Лишь указывается, что над неофитом нависла угроза сожжения на костре. Отчасти прояснить состав преступления Ивана Селунского перед турецкими властями помогает документ, воспроизводящий послание константинопольского патриарха Парфения