Иноземцы в России XVI–XVII вв. Очерки исторической биографии и генеалогии - [113]

Незнакомый с русской письменностью (но владевший итальянским, греческим, турецким и татарским языками), в России моряк занял место среди иностранными наемников, связанных с Османской империей и вассальными ей государствами. Военная деятельность иммигранта в Иноземском приказе проходила успешно, чему не помещало даже перемещение во время Смоленской войны из русских войск на территорию Речи Посполитой. Юрий Трапезундский достиг звания высокого звания, возглавив «греческую роту». Чин создал условия для лидерства среди «служилых иноземец» — выходцев из Порты. Но ротмистр стремился к большему. Он предполагал влиять и на тех иммигрантов, которые находились в иной социальной страте — Государевом дворе. Юрий Трапезундский боролся за полную власть в греческой общине, заслужив у властей право даровать и лишать княжеского титула своих земляков. Однако ротмистр столкнулся с куда более влиятельным лицом. Затеянное им дело против Алибеевых-Макидонских, в ходе которого он стремился оспорить княжеский титул родовитых иммигрантов, привело к краху карьеры. Запоздалое обвинение в измене в период Смоленской войны привело Юрия Трапезундского в Сибирь. В Томске во многом благодаря его усилиям сформировалась греческая колония.

В представленных им рассказах, свидетельствах судебных разбирательств и хода службы, отчетливо проступает характер иммигранта. В глубине континента корсар не менял особенностей поведения, его деятельная натура находила воплощение в походах, вылазках в стан врага, сборах ясака и восстаниях. Смелость, мобильность и авантюризм отличали всю его жизнь. К иным чертам личности можно отнести склонность к вымыслам и преувеличению своих заслуг. 

Глава 7 Толмач посольского приказа Иван Селунский [1161]

Для реконструкции позиции русского общества раннего Нового времени к иудаизму представляется перспективным обратиться к жизни отдельного человека. Хитросплетение судеб иудеев (или же крещеных евреев) в России позволяет увидеть реальное воплощение идеологем, сложное переплетение ксенофобии и толерантности в русском обществе этого периода.

Перипетии евреев, оказавшихся в России XVI–XVII вв., находились в прямой зависимости от сложившихся норм русского права. Согласно традиции, закрепленной многочисленными прецедентами, иудеям не позволялось переступать границы Российского государства. Еврейским купцам позволялось вести торговые операции лишь в приграничной зоне. Военнопленные не подпадали подданную правовую норму. Они ожидали завершения боевых действий и подписания мирного договора, оговаривающего условия размена пленных. Те из них, кто в силу каких-либо причин переходил в православие, рассматривались подданными московского государя и не подлежали возвращению на родину[1162].

Безусловно, эти требования определили отсутствие конфессиональной общины и, соответственно, этнической группы евреев на территории Российского государства рассматриваемого периода. В России могли находиться только выкресты. До середины XVII в., то есть до начала первой победоносной русской войны, обращенной на Запад, когда в Российское государство впервые вошли территории Речи Посполитой с еврейским населением, евреев в Москве и других городах России было незначительное число.

При этом малом количестве в историографии неоднократно упоминалось о присутствии евреев в штатах Посольского и Аптекарского приказов, ведомствах, располагавших огромным политическим влиянием. Авторы, в частности, ссылались на записки архидьякона Павла Алеппского, путешествовавшего по России в 1656–1657 гг.

Православный араб упоминал о встрече с переводчиком, крещеным евреем, не называя его имени[1163].

Имеющаяся информация позволяет отождествить персонажа Записок Павла Алеппского с Иваном Селунским, толмачом Посольского приказа. Его биография до настоящего времени не была реконструирована.

Следует оговориться, что существовало два переводчика с греческого языка, носивших это имя. Один — переводчик Иван Дмитриев сын Селунский — находился в штате Посольского приказа с 10-х по 30-е гг. XVII в.[1164], другой — толмач Иван Авраамов сын Селунский зафиксирован в штате Посольского приказа с 1647 г. до примерно 1678 г. Первый был знатным греком, второй, как отмечалось, принявшим православие евреем. Подлинные имена того и другого неизвестны. В русской традиции того времени существовала практика давать иммигрантам русифицированные имена, где фамилию заменяло отчество. Известно лишь, что первоначальное имя второго было Абрам и это имя носил и его отец.

Не сохранилось дела о выезде Ивана Аврамова сына Селунского, но известно, что 3 сентября 1636 г. он как «новокрещен жидовин» получал жалованье за принятие русского подданства — 4 аршина английского сукна[1165].

История его судьбы представлена в других документах: в челобитной греческих православных митрополитов 1647 г.[1166] и его собственного прошения от 1662 г.[1167] Сведения двух источников значительно пересекаются между собой. При этом следует подчеркнуть, что тексты носят явно беллетризированный и идеологизированный характер и это необходимо учитывать при анализе объективности информации. При отсутствии возможности сличения посланий с документами еврейской общины в Салонике, попытаемся реконструировать биографию Ивана Селунского на основании фактов, сохранившихся в русском делопроизводстве.